Анатоль молчал, не перебивал, не поддакивал, как обычно нетерпеливые люди поддакивают длинным пояснениям. Он даже до стакана с «Перье» не дотрагивался. Хотя имел привычку употреблять лишь чистую, незамутненную воду каждый раз, когда выслушивал мою сбивчивую болтовню.
– Так вот, миры эти граничат, и их жители могут перемещаться, переходить из одного в другой. И многие, особенно со временем, с возрастом переходят из мира, где правит любовь, в мир, который находится за пределами любви. Но для тех, кто перешел границу, для них очень строгие визовые ограничения и назад их больше уже не пускают. Туда, в мир, где правит любовь. Даже взятки не помогают. Кто-то, конечно, просачивается контрабандой, но разве что единицы.
Мне снова пришлось надеть очки, опять защипало в носу. Бог ты мой, что же это со мной происходит, я и не помню, когда ощущала слезы на глазах, я, наверное, даже ни разу не волновалась за последние сорок лет. А тут на тебе, прихватило, даже приятно стало, что все еще умею чувствовать.
– Так вот, понимаете, что произошло, Анатоль? Тогда, на перроне маленького вокзала, я перешла границу, попав в мир, который находится за пределами любви, и больше никогда назад не попала. Понимаете, любовь никогда больше не правила в моем мире. Много было хорошего, интересного, даже волнующего, но любовь мной не правила.
Я взглянула внутрь бокала, он почему-то был пуст. Пришлось подозвать расторопного мальчика в белом переднике, попросить долить. Не хватает еще напиться – пьяная расчувствовавшаяся старуха, что может быть комичнее?
– Получается, что все чувства – любовь, ревность, страсть, ненависть, горе – они все остались там, в детстве, с мамой, с Влэдом, и умерли вместе с ними. Потому что все сильные чувства, они тоже связаны с любовью, в том самом мире, где она правит…
Я замолчала еще и потому, что подступивший комок мешал говорить. Надо же так растечься от жалости к самой себе, и когда… на самой последней главе книги. Похоже, Анатоль понял, что должен мне помочь, подтолкнуть мой засбоивший речевой механизм.
– Послушайте, Кэтрин, – произнес он мягким, полным понимания голосом. Особенно доверчиво у него вышло «Кэтрин». – Вас так долго и изощренно пытались уничтожить, да еще в детстве, когда психика только формируется, – не каждый вообще оправился бы и выжил. Вот вам и пришлось заморозить свои чувства. Обыкновенный инстинкт выживания.
Вам пришлось эмигрировать из того мира, где правит любовь, вас заставили. Вы стали его политической эмигранткой. Если бы вы остались в нем, он бы вас раздавил.