Утром мы встали с рассветом, так я заранее выставил будильник. Меньше всего хотелось, чтобы какие-нибудь неприятности застали нас в постели и неготовыми. Вышли на улицу, где свежее и прохладное утро только вступало в свои права, вытесняя ночь. Дошли до самолета, я забрался в кабину. Сумки с "обменным фондом" лежали нетронутыми, а вот бензина в баках почти не было, весь "АвГас" слили. Умысел или наоборот, простые взгляды на вещи, меняемся же… Оружие ведь не тронуто, и нам никто ходить-гулять не мешает. Можем сейчас сесть на какую-нибудь машину, например, и уехать. Вон они стоят, рукой подать.
Сменил свой "зиг" на М4. Что-то мне подсказывает, что автоматический режим ведения огня не помешает. Интуиция, так сказать, голос подает. Прицел перекидывать не стал, все равно "нулить" его негде и некогда, а так, без проверки, не годится. Через "пип-сайт" поцелимся. Типа "пип-шоу".[4]
Подумав еще, вытащил из "обменника" пару упаковок патронов в пластике, передал одну Дрике:
– Положи в рюкзак, беды от запаса не будет. Как-то мне на душе не очень хорошо, если честно.
Она кивнула, затем сказала:
– Мне тоже не понравилось, как проповедник на меня пялился. Мне кажется, что он что-то задумал. Поэтому так легко и согласился на обмен.
Она умная девочка, я много раз уже об этом говорил. И еще есть поговорка "Бабу не обманешь". Имеется у женщин некое чутье, которое определяет скрытую подлость, разве что в сфере личных отношений у них не всегда оно включается.
– Автомат держи под руками, патрон загони в патронник, понятно? – сказал я, проделывая такую же манипуляцию с М4. – Большой палец постоянно у предохранителя. Постоянно.
Она кивнула, передвигая оружие. Обмен, обмен… как знать, как знать, может что и выгорит. Рано пока суетиться, рано. Но все таки…
– И еще, запомни: если я произнесу вслух фразу "Ну, как скажешь!", значит будем стрелять, прямо сейчас, поняла?
– Поняла, – решительно кивнула она.
Это хорошо, что так решительно. Умная девочка, говорю же, понимает, что ее ждет, если мы поступим неправильно.
– Запомнила фразу?
– Да. "Ну, как скажешь!"
– Умница. И не бойся, нам уже поздно бояться, мы уже все видели в этой жизни, хорошо?
– Хорошо.
Как бы только научиться самому не бояться. Не получается никак.
На завтрак нас позвал Маркус, заприметив шляющимися по летному полю без дела. У него я и спросил:
– Наш самолет кто распорядился отогнать? И топливо слили.
– Это я, не беспокойся, – сказал он, выкладывая нам на тарелки половинки большого омлета с полосками бекона. – Преподобный распорядился.
– А почему?