Сареван снова вскочил на ноги. Его вновь удивило, что его мать, когда-то, во времена его детства, возвышавшаяся над ним, теперь едва достает ему до подбородка. Он превратился в мужчину, если не превосходящего в росте ее рыжеволосых родичей-гилени, то и не уступающего им. Но среди магов он теперь ничто.
— Хорошо, — произнес его язык кисло-сладким тоном. — Пойду-ка я поиграю с наследником Асаниана. Он хочет научить меня новой игре. В основном в нее играют в постели, и это так захватывающе. Хотя, может быть, я уже слишком стар для подобных забав. Как ты думаешь, мама?
Она влепила ему пощечину. Увесистую. Настоящую. Сареван покачнулся и ответил на ее яростный взгляд еще более яростным и сверкающим.
— Не обращайся со мной как с ребенком, мама. Или как с простачком. Или как с искалеченным животным, за которым надо тщательно ухаживать, чтобы оно не погибло. Я ни то, ни другое, ни третье. Я все еще ношу на себе метку Аварьяна и огонь, который был мне подарен вместе с ней. Я все еще Высокий принц Керувариона. И нигде, — сказал он тихо и глухо, — нигде нет закона, постановляющего, что король обязательно должен быть магом. Ее яростная вспышка потухла. — Вайян, — сказала она. — Вайян, я не думала…
— Не думала, да? Ты просто уверена, и это твоя самая большая забота. Наследник Керувариона больше не соответствует своему титулу. Император Керувариона отказывается говорить об этом. Канцлер Керувариона настаивает, что нет причин для беспокойства. Повелитель Северных Княжеств, который менее всех склонен к магии, не проявляет к тебе особого сострадания. А я… я знаю, что если не научусь жить как простой человек, то вообще не буду жить. — Вот этого я и боюсь, — сказала Элиан. — Ты просто верь. Верь в своего сильного молодого сына. — Не насмешничай. Тебе это не идет. Губы Саревана скривились, и он выпятил подбородок. — Пожалуй, я пойду получать свой урок, мама. Может быть, я не смогу править, но по крайней мере узнаю, как зачать сына, который сможет.
Если она и пыталась остановить его, то не слишком настойчиво. Сареван в ярости подлетел к двери Хирела и распахнул ее.
Там не оказалось никого, кто мог бы одобрить его или высмеять. В тусклом свете пасмурного дождливого дня Сареван прошел через все покои. В самой дальней комнате мерцал огонек лампы, освещая два сплетенных тела, бронзовое и золотое. Хирел держал в объятиях женщину, на них не было ничего, кроме украшений, и не оставалось никаких сомнений, чем они занимаются. Даже когда Сареван в изумлении застыл на пороге, рука Хирела продолжала блуждать по налитой округлости женской груди.