— Такова жизнь. Я сохранил твою драгоценную невинность, жрец. Неужели это ничего не стоит? — Ты отплатил за нее Зха'даном!
Хирел опустил руку.
— Ты так низко его ценишь? Я — нет. Ты говоришь, что он маг; его жажда удовольствий неутолима; и у него гораздо больше ума, чем он хочет показать. Если он не обратит эту ночь целиком и полностью себе на пользу, значит, я в нем ошибался.
Сареван тряхнул своей гудящей головой. Хирел прав, будь он проклят.
— Но это не оправдание того, что ты продал его, словно обычную шлюху.
— Верно. — Хирел был на удивление немногословным. Он устало опустился на потертые подушки, лежащие на постели. Его нижняя рубашка разорвалась. Содрав ее с себя и оставшись в одних штанах, он улегся на кровать и закрыл глаза. — Я сделал то, что должен был сделать. И не важно, что ты ненавидишь меня за это. Если мы доберемся до Кундри'джа, ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, когда я верну себе мои титулы. Сареван молчал.
— Я говорил тебе, каков я, — продолжал Хирел. — Теперь ты начинаешь мне верить? — В Керуварионе ты таким не был.
Хирел открыл глаза. В них не осталось ничего от прежнего ребенка.
— У меня не было причин для этого. Ты наследник замечательной империи, принц. Она молода. Ее император — сын бога, маг и великий правитель. Он может позволить себе жить по правде, как и его народ. И пока я находился там, я не боялся, что он нарушит данное мне слово — Даже когда ты сам кривил душой, — пробормотал Сареван. Он повалился на подушки. — Люди Керувариона чисты и честны. Мы не мошенничаем даже с нашими врагами.
— Какая удача, — сказал Хирел с иронией. Его рука коснулась щеки Саревана. — Я немного соврал. Твоя борода совсем не колет руку. — Так же, как борода Зха'дана.
— В словах заключается сила, особенно если эти слова обращены к человеку, погрязшему в разврате.
Сареван скрипнул зубами.
— Этот боров. Этот бочонок масла. Я удавил бы его, если бы он прикоснулся ко мне.
— Потому-то я его и не подпустил. Мне не хотелось бы, чтобы он увидел твою настоящую окраску.
Щеки Саревана вспыхнули. Он зарылся лицом в подушки. Он ненавидел этого сверхъестественного ребенка, ненавидел всю его лживую империю. И он сам попался в ловушку. Ради спасения этой страны он «предал все, что имел и чем дорожил.
Сареван не знал, долго ли он так пролежал. Подняться его заставила боль. Пульсирующие удары позади глазных яблок стали нестерпимыми. — Колдовство, — прошептал он. Ему казалось, что его череп вот-вот расколется. Хирел спал или притворялся спящим. Юлан лежал поперек его ног. Кот поднял голову и тихонько заворчал.