— Мне показалось, что это стоящее дело. Кто знает, возможно, к этому приложил руку бог. — Бога нет.
Рыжая бровь приподнялась. Сареван ласково пробежал руками по большому серому телу, словно стараясь найти раны. Не обнаружив, по-видимому, ни одной, он вздохнул, прижал к себе зверя, зарылся лицом в густой мех и принялся бормотать что-то неразборчивое. Кошачье мурлыканье превратилось в громовые раскаты.
— Они думают, что я погиб, — сказал Хирел, стараясь перекричать этот рык. — Они думают, что я растерзан. Этим…
— …диким юл-котом из пустыни, лежащей за озером Умиен. И это должно привести твоих врагов в замешательство.
Хирел попытался встать. Кот уставился на него, и он разжал кулаки.
— Вряд ли они узнают. Скорее подумают о лесных львах или волках, а может быть, и о демонах. Здесь распространены подобные суеверия. Однако, — подытожил он, — все проделано неплохо.
И снова Сареван расплылся в своей изумительной улыбке. — Да что ты? Тогда в путь, львенок. Тебя понесет Юлан, и сегодня мы будем ночевать под крышей. Я на это даже не надеялся.
Хирел сглотнул. Кот зевнул, обнажив длинные как кинжалы клыки. Принц кошек. Вот так скакун для Высокого принца!
Хирел с отчаянной доблестью подошел к нему. Зверь ждал, покорный и смирный, как пони для малышей.
Мех его был густым и сверху грубым, подшерсток же — божественно мягким. Однако не так-то просто оказалось усидеть на его спине, и Хирелу пришлось изо всех сил сжимать коленями гибкие бока. Зверь бежал ровно, и ни одно копытное животное не могло бы соперничать с ним в скорости и выносливости. Хирел даже ухитрился осторожно пригнуться и лечь ничком, используя вместо подушки крепкую кошачью макушку между мягкими ушами.
Успокоившийся и почти довольный, он лениво смотрел по сторонам, ни на чем в особенности не останавливая взгляд. Деревья. Вспышки солнечного света. Все тот же ручей: один раз из него напился Юлан, один раз Сареван наполнил флягу. Жрец доглядел довольным, словно для него этот быстрый бег дело приятное и привычное. Иногда он клал руку на спину кота, но ни разу не дотронулся до Хирела.
Солнце садилось. Лес стал редеть, и за ним открылись холмы и красная лента дороги. На низком, но обрывистом холме возвышалась стена, а за ней — город, выглядевший довольно жалко: казарма, несколько лачуг и домов, скудный рынок, кузница и винная лавка. В самом центре города стоял маленький, но непременный храм.
Их заметили задолго до того, как они достигли ворот. Ребенок, пасший возле дороги стадо длинношерстных овец, оглянулся, его глаза расширились, и он принялся бешено размахивать руками, пронзительно крича: — Са'ван! Са'ван ло'эндрос!