Но император решил не подниматься на возвышение. Он остановился на самой нижней ступеньке, глядя на сияющий трон. Его правая рука сжималась в кулак и разжималась. Лицо казалось застывшим, молодым и старым одновременно, лишенным возраста, как у настоящего бога.
— Знаешь, — сказал он тихо, — когда я сижу здесь, то почти полностью освобождаюсь от боли. И еще руки императрицы дарят мне облегчение. Но оно никогда не бывает долгим.
Если я задерживаюсь здесь, если моя гордыня возрастает, если я начинаю обдумывать все способы использования данной мне силы, боль возвращается и усиливается до такой степени, что я оказываюсь на краю безумия.
Хирел ничего не сказал. Солнцерожденный повернулся к нему, сверкнув глазами.
— Когда я сижу здесь, то часто думаю о моей силе. Я думаю о жизни и смерти, о тронах и империях. Не единожды я размышлял о путях разрешения нашей дилеммы. У твоего отца есть дочери, все они благородного происхождения, многие из них красивы, а некоторые — законные. У меня же есть сын Мы могли бы объединить наши империи, избежать войны и достичь мира для всех нас. Разве в моем предложении есть какой-либо изъян?
— Мой отец тоже раздумывал над этой идеей. И, насколько мне известно, он до сих пор не отказался от нее, однако большой надежды на осуществление этого плана не питает. Твоя империя слишком молода, слишком энергична и слишком привержена своему богу. Подобный союз, бесспорно, пойдет на пользу Керувариону, а Асаниан падет совершенно так же, как и в случае войны.
— Неужели это будет так ужасно? Хирел глянул на императора востока и вспомнил легенды Безродный выскочка, безжалостный воин и неумолимый завоеватель, слепой фанатик, направляемый своим богом. Его сын родился в то время, когда он покорял Девять Городов, родился прямо на поле битвы, посреди адского грохота, и рос, кочуя вместе с армией с севера на восток, на юг и потом, медленно, со многими остановками, на запад. Мирейн познал настоящий мир, только когда его сын стал юношей и когда империи пришли к беспокойному полуперемирию, словно два воина, которые обнаружили, что их силы равны, а бесконечный поединок не приносит выгоды ни тому, ни другому. Однако они маневрировали, они проверяли друг друга. В их распоряжении были шпионы, мятежники и маги, бандиты и лорды приграничных территории и даже охотники и пастухи, строившие небольшие сараи возле самых границ империй.
Военачальник Керувариона оставался главой армии даже в наряде южного князя, жилистый, жесткий и острый как лезвие бритвы. К тому же Хирел наблюдал его людей. За пределами Эндроса простой народ наслаждался миром. Но в самом городе у каждого господина и у каждого слуги взгляд выражал нечто такое, чему Хирел только сейчас нашел определение. Это был взгляд сокола, смелого, яростного, готового убивать.