— Такова воля бога, — не без сожаления сказал повелитель этих гордых людей. — Асаниан — древняя и все еще сильная империя, но ее мощь большей частью зиждется на развращении. Вы забыли своих богов. Ваш народ готов воспринять самое заурядное суеверие. Великие мужи Асаниана остаются верны холодному безумию логики или вообще ничем не занимаются, кроме собственных удовольствий. Во имя богов, или удовольствия, или этой новой софистики, которую они называют наукой, насаждается страх. Жизнь, по их мнению, ничто; свет — это иллюзия; мрак ждет, призывает и сулит наслаждения в отчаянии.
Да, подумал Хирел, он фанатик. Он говорит как сумасшедший на торжище: «Горе, горе пришло в Золотую империю! Червь гложет ее сердце. Скоро оно высохнет и рассыплется в прах». Вот уже тысячу лет безумцы кричат об этом. Кому-то удавалось поднимать целые армии, некоторых даже объявляли божьими посланцами. Но все они исчезли, а Асаниан по-прежнему процветает. Он поглотил их, как поглотит и этого величайшего из королей-разбойников. Солнцерожденный расхохотался. Его радость казалась совершенно неподдельной и неомраченной. Он легко взбежал по ступенькам и обернулся. За его спиной сиял трон, но Мирейн затмевал это сияние. Он блистал, он пламенел, превосходя даже образ своего отца. Сев на трон, он оказался обычным темнокожим человеком, невысоким и не особенно красивым. И все же, как Хирел ни старался, он не мог оторвать от него глаз. Трон, на котором сидел император, Солнце, сияющее за его спиной, — все это казалось лишь оправой для его царственности.
Хирел выпятил подбородок и попытался понять, в чем секрет очарования этого человека. Да, нельзя не признать, что в нем есть величие. А еще физическая и духовная сила, представительный внешний вид, сочетание ума и интуиции, которому позавидовал бы любой придворный из Кундри'джа. Как легко уступить ему, склониться перед ним, почитать этого короля, рожденного от бога. И пусть его армии прокатятся по вялому, пресытившемуся Асаниану очистительной волной, пусть обновят его по образу и подобию Аварьяна. Пусть будет царство света, где нет рабов, где люди живут в мире и благополучии, лорды правят мудро и справедливо, а все боги стали единым богом, который послал своего сына править этим миром.
— Нет, — сказал Хирел. — Война есть война, даже если она священная. А завоевание остается завоеванием. Ты тянешь руки к тому, на что не имеешь права. — Я имею то право, которое дает мне мой отец. — А у нас есть право нашей древней независимости. Когда ты был молод и дерзок, тебе удалось нанести нам глубокую рану: ты разрушил наши южные границы и захватил половину наших северных провинций. Ты наносил удары там, где мы были слабее всего, и продолжалось это до тех пор, пока отец моего отца, утомленный войной и жестокими годами, не попросил мира. Почему ты согласился на него?