— Вы забываете, что между женщинами есть своего рода хищницы, готовые растерзать вас с улыбкой на устах.
— Положим, что и так, но мы живем, любим и наслаждаемся жизнью, не помышляя о таких ужасных последствиях.
— Ну, стоит ли ради этого жить на свете?
— Заметно, что вы начитались Трентовского<$FПольский Шопенгауэр. (Примечание автора.)>.
— Я и в руки не брал ни одного из его сочинений.
— Почему же вы, в ваши годы, с таким равнодушием, даже с таким презрением относитесь к жизни?
— Потому что сознаю все ее ничтожество, — отвечала Эмма, — и вижу в ней лишь временное и утомительное странствование, нечто вроде чистилища. Назовите мне хоть одно наслаждение, которое не окупалось бы потом кровью или слезами нашего ближнего? Куда ни посмотришь — везде кража, насилие, рабство, убийство!
Вот почему я возненавидел жизнь и отрекся от ее радостей.
— С такими воззрениями вам бы следовало стать попом или монахом! — захохотал Пиктурно. — Но здесь не место для проповеди, и вы не измените моего образа мыслей… Эй, Рахиль, подайте сюда бутылку вина!.. Позвольте предложить вам стаканчик венгерского? — обратился он к своему собеседнику.
— Я охотно выпью, если вы позволите мне в свою очередь угостить вас.
— С удовольствием.
Молодые люди чокнулись.
— Вы, должно быть, медик? — спросил студент, закуривая сигару.
— Нет, я философ.
— Безбородый Сократ! Но чтобы сделаться настоящим мудрецом, вам нужно обзавестись Ксантипою!
— Перестаньте издеваться над бедствиями рода человеческого, — возразила Эмма, строго взглянув на свою жертву бесстрастными синими глазами. — Неужели вас тешат вопли мучеников, проклятия обманутых, рыдания погибающих?.. Оглянитесь вокруг, посмотрите на самого себя — и вы ужаснетесь!
— К черту все это! Я хочу веселиться, а не ужасаться. Допустим, что вы правы. В таком случае, мы должны стараться забыть все эти бедствия, а для этого есть только два способа: вино и женщины… Да здравствует любовь!.. Чокнемся!
Эмма отрицательно покачала головой.
— Так предложите другой тост.
— Пью за то, что избавляет нас от всех житейских невзгод… Да здравствует смерть! — торжественно провозгласила Эмма, поднимая свой стакан.
— Сумасшедший, — проворчал Пиктурно, между тем как юная фанатичка с каким-то благоговением выпила несколько глотков вина.
В эту минуту в кабачок ввалилась целая толпа пьяных мастеровых, распространяя вокруг запах тютюна и водки.
Эмма на прощание протянула студенту руку.
— Вы уже уходите? — спросил тот.
— Да, мне не нравится это общество.
— До свидания!
На дворе еврейка догнала Эмму и сказала: