И кто бы захотел добровольно каждый день возвращаться в это убогое обиталище голой нищеты? Хотя усилия хозяйка дома предпринимала титанические, но ни лоскутные подушечки, пошитые с большим вкусом, ни изящные букеты из сухих колосков и полыни не могли скрыть продавленную мебель и истертые до предела покрывальца. И даже определение «достойная бедность» и «бедность, сверкающая чистотой» тут не годилось. Как ни штопай, как ни украшай ветхие занавески, как ни прикрывай выцветшие обои рукодельем, все равно не скроешь всех прорех. Как ни драй полы, все равно до дыр истертый линолеум наполняет дом отвратительным гнилостным запахом бедности.
— Кошмар! — честно брякнула Тома, переступив порог единственной комнаты.
— Что ты, тут очень мило, — пролепетала дипломатичная Ирина, входя следом.
Алла молча скинула свой мешковатый макинтош и решительно прошла в комнату. Бедность обстановки ее не интересовала. Она горела желанием поскорее составить и привести в исполнение план мщения Аркадию Волынову.
Сима встретила гостей принаряженная и с сияющими глазами.
— Девочки, как давно ко мне никто вот так не приходил!
Тома хмыкнула.
— Нет, правда, девочки! Когда умер мой муж, друзья все в один голос кричали: поможем, не бросим, поддержим! Но все как-то испарились за пару месяцев.
— Само собой! Мужиков жены не пускали красивую вдову проведывать.
— Наверное, так. Но мои подруги тоже все отпали. Неинтересно дружить с бабой, которая тонет в нищете.
— И накладно. Вдруг взаймы попросишь.
— Никогда я не попрошайничала!
— Ну и зря. Надо было назанимать у них денежек как можно больше, небось до сих пор бы таскались, надеясь должок вернуть.
— Ой, не додумалась! Ну не было у меня такой вот умной подруги, как ты, Тома.
— Теперь будет! Заживем, убогие — только держись. Кстати, миленькое платьице. Хата у тебя еще моей хреновее, зато ты у нас сама молодцом.
— Платье, Томочка, из двух старых перешито. А про то, как одну пару колготок проносить столько времени, сколько другие женщины носят семь пар, тут я могу хоть лекцию прочесть, хоть трактат написать. Вот на стол подать, извините, нечего. Дочура у меня растет. Сами понимаете, молодой организм много кушать просит. Так что в доме из еды только соль и вода из крана.
— У меня тоже! — в один голос объявили Тома и Ирина.
— Нашли о чем страдать. А у меня и дома-то нет, — хмыкнула Алла и достала из сумки батон, пакетик сахара, пачку масла и банку наидешёвеишего растворимого кофе.
— Что ж. Такой у нас, убогие, и будет стартовый капитал. Для начала — пойдёт! — резюмировала Тома.