Волнения на «Бедовом» улеглись. Людям нечего стало делать, все заботы сразу отпали, — ведь они теперь были только пленниками. Матросы собирались в жилой палубе и мирно обсуждали недавнее событие, больше всего интересовал всех вопрос: почему это начальству так хотелось сдаться в плен?
Толковали по-разному, пока не высказал свои соображения машинист самостоятельного управления Попов. Все воззрились на этого высокого и худого парня с матовой бледностью на вытянутом лице, со спокойной осенней грустью в карих глазах. Начитанный и по природе умный, всегда трезвый, он пользовался среди команды большим авторитетом. Все замолчали, когда услышали его глуховатый голос:
— Неужели, братцы, вы не догадываетесь, какая тут махинация произошла? Допустим, что «Бедовый» наш пришел бы во Владивосток. А дальше что? Собралось бы на наш миноносец все высшее начальство: и капитаны всех рангов, и адмиралы, и генералы. Каково смотреть им в глаза? И каждый из них начал бы обращаться к Рожественскому: «Ваше превосходительство, а где ваша эскадра?» А он и сам не знает где, потому что бросил ее и убежал с поля сражения. Пошло бы тут шушуканье: вон он, скажут, каков национальный герой! Но главное еще не это. Какую телеграмму он должен был бы составить царю? «Ваше императорское величество, я со своим штабом благополучно прибыл на миноносце «Бедовый» во Владивосток; где находятся остальные вверенные мне суда — пока о них мне ничего не известно»; Рожественский — человек гордый и считал себя умнее всех на свете. Но японский адмирал Того взял да и размагнитил его. Удавиться можно от стыда! Вот он и решил ко многим своим преступлениям прибавить еще одно: сдаться в плен.
— Правильно подпущено! — крикнул кочегар Воробьев.
С предположениями машиниста согласились и другие матросы. Попов добавил:
— И вот теперь нашего адмирала, чинов его штаба, судовых офицеров и нас, грешных, японцы везут в свое отечество, как поросят в клетке.
Кто-то со злобой сплюнул, кто-то сильно выругался.
Из судового командного состава остался на «Бедовом» только командир, дав честное слово японскому офицеру, что он не причинит миноносцу никакого вреда. В кают-компании собрались все офицеры. У них шли свои разговоры:
— Слава богу, кончились наши мучения.
— Посмотрим, какова Япония.
Флаг-капитан впал в уныние:
— Так-то оно так, но что будет, когда вернемся в Россию?
Мичман Демчинский тоже вздохнул:
— Да, предстоят нам большие неприятности.
Лейтенант Леонтьев, кокетничая красивыми зубами, возразил:
— Чепуха! Мы спасали жизнь командующего эскадрой. А потом — подумаешь, какое значение имеет для России потеря одного миноносца, когда вся наша эскадра разгромлена!