или, страдания души
Я умер. Но я вернулся. Я видел свои похороны. Они мне не понравились. Хотя пришло много людей, и принесли много цветов. Было жалко Элен. Она так отчаянно рыдала. Всю косметику смыло. А может быть, на ее лице и не было косметики – по случаю траура по мне. Давид держался прилично. Он всегда умел взять себя в руки. Лучший друг последние десять лет. В тот незабываемый день, почти шесть лет назад, когда мы с Элен поженились, он был шафером на нашей свадьбе. А потом очень часто занимал Элен в своих спектаклях. Я не думаю, что Элен такая уж хорошая актриса, просто Давид хороший друг. Он режиссер, а жена его друга актриса, почему бы её не взять в спектакль, когда есть подходящая роль. Пожалуй, он и сделал из нее приличную актрису.
Хотя все женщины, по моему убеждению, склонны – одни более талантливо, другие менее – к притворству, я видел, что рыдания Элен искренни. Мы же с ней любили друг друга! И потом, она ведь не знала, что я её вижу ! Мы с ней такие убежденные материалисты! Но, оказалось, что истин на свете много, но ни одна недоказуема. Я был там, на своих похоронах. Я все видел. А меня никто. Глядя на Элен, я даже готов быть заплакать. Но моя душа плакать не умела. Или еще не научилась.
Конечно, Элен ничего подобного не ожидала. А разве я сам ожидал? Ну, сердце покалывало последний год. Дальше – больше, как шилом! Врачи ничего не находили. Разве – переутомление. Но я продолжал много работать – стоять во главе крупной фирмы и мало работать невозможно. А вечерами частенько выпивал. С сослуживцами в баре, но чаще дома, втроем – я, Элен и Давид. Или – Дуд, как мы его звали. Случалось, выпивали много. Они допоздна обсуждали новую пьесу, а я уже, как правило, дремал в кресле. Иногда им нужно было порепетировать, тогда мы почти не пили, только по рюмочке, и я удалялся в свой кабинет поработать с документами, а они оставались в гостиной. Когда до меня доносились слишком громкие выкрики, или театральные стоны Элен, я морщился – переигрывает! Но никогда не выходил и не делал своих – дилетантских – замечаний. Им лучше знать, как следует играть ту или иную сцену.
Только не надо считать меня лопухом! Я такой же ревнивый, как и все мужья. Как любящие мужья. Но здесь я не видел повода. Потому что слишком хорошо знаю их обоих. Не будет Элен рисковать. Своей обеспеченной жизнью со мной, возможностью красоваться на всевозможных приемах великолепными нарядами и драгоценностями – для нее я ничего не жалею. Не жалел. А Дуд – молодые, ха, эти режиссеры всегда «молодые» – не имеет больших денег, выпустил спектакль, получил свое, и зачастую вбухал почти все в новый проект, и снова на мели – обычное дело. Я как-то предложил себя в «спонсоры», но Дуд резко отказался.