«Ещё бы, предыдущий-то Главный сыграл в ящик», думаю я. Уж кто-кто, а Плутарх должен знать о судьбе Сенеки Крейна, но похоже, его она не волнует.
— Вы уже начали планировать Триумфальные игры? — спрашиваю я.
— Да, конечно. Собственно, работы идут уже несколько лет — арену за день не построишь. Но, как бы это выразиться, дух, особая изюминка этих Игр вырисовываются только сейчас. Хотите верьте, хотите нет, но сегодня ночью у меня собрание по поводу выработки основной стратегии.
Плутарх слегка отступает и вытаскивает из жилетного кармана золотые часы на цепочке. Он откидывает крышку, видит, который час, и хмурится:
— Я скоро ухожу. — Он поворачивает часы так, что я вижу циферблат. — Всё начинается в полночь.
— А не поздновато ли... — говорю я, но бросаю фразу на полуслове: кое-что другое привлекает моё внимание. Плутарх проводит большим пальцем по хрустальному циферблату и... на кратчайшее мгновение на нём вспыхивает образ, будто освещённый светом свечи. Очередная сойка-пересмешница. В точности, как моя брошь на платье. Только эта — исчезающая. Он захлопывает крышку часов.
— Красиво, — говорю я.
— О, это не просто красиво. Мои часы — единственные в своём роде. — Он чуть медлит. — Если кто-нибудь будет спрашивать меня, скажите, что я пошёл спать. Подобные собрания положено хранить в тайне. Но я знаю, что вам можно довериться.
— Безусловно. Нема как могила.
— Ну что ж, Кэтнисс, увидимся на Играх будущим летом. Поздравляю с помолвкой и удачи вам в переговорах с вашей мамой!
— Удача мне бы не помешала, — бормочу я.
Плутарх растворяется в толпе, а я отправляюсь искать Пита. Меня поздравляют какие-то незнакомые личности — с помолвкой, с победой на Играх, с удачным выбором губной помады. Я что-то бурчу в ответ, но думаю при этом о Плутархе с его уникальными — «единственными в своём роде» — часами. Ой, что-то здесь неладно! Какая-то закавыка. Какая? Что он скрывает? Боится, чтобы кто другой не украл его идею украсить циферблат часов исчезающей сойкой? Наверно, он отвалил за неё кучу денег, и теперь боится, что какие-нибудь мошенники начнут клепать дешёвые подделки. Житель Капитолия, что с него взять.
Я нахожу Пита у стола с искусно украшенными тортами и печеньем. Он в восхищении. Пекари бросили кухню и все заявились сюда — специально, чтобы поговорить с Питом об искусстве глазирования выпечки. Когда он задаёт какой-нибудь вопрос, они буквально отпихивают друг друга локтями — каждый хочет ответить первым. По его просьбе они подбирают ему целую коллекцию расписного печенья, чтобы он мог, вернувшись в родной дистрикт, на досуге как следует оценить их работу.