По бескрайним просторам изумрудной саванны неторопливо расползался рассвет. Вот он вырвал из тьмы два пластиковых гроба, появившихся на дороге между отелем и супермаркетом. Из саванны вышел человек, одетый в куртку из звериных шкур, потрепанные домотканые штаны и плетеные сандалии. Он деловито шагал по дороге к «Хилтону»; в руке у него блестел стальной топор, а через плечо было перекинуто полдюжины кур, связанных за шеи.
Увидев гробы, человек остановился.
Крышки гробов отлетели в сторону.
Рассел вылез первым. Он озирался, не понимая, где находится, потом нетвердой походкой сделал пару шагов и услышал стон: из гроба выбралась Анна. Он помог ей, и какой-то миг они, цепко держась друг за друга, молчали.
Удивленно разглядывали они притихший на рассвете отель. Потом заметили человека.
С громким криком он уронил топор, ощипанных кур и бросился навстречу Расселу и Анне. От его крика проснулись обитатели «Хилтона».
— Рассел, друг мой! — кричал Айрег. — Анна! Как давно вас не было! Но вы живы — это главное. Сердце мое счастливо.
Анна и Рассел не верили своим ушам. Неужели это говорит Айрег первобытный дикарь?
— Сколько времени прошло? — спросил Рассел. Айрег улыбнулся от уха до уха:
— Так много, что я кое-чему научился. У меня голова пухнет от этой грамоты.
Пока Рассел добивался от него более определенного ответа, из «Хилтона» высыпали остальные земляне; это были знакомые лица, знакомые голоса. Однако…
Однако в них было и нечто новое.
Они похудели, от солнца и ветра тела их стали бронзовыми, в осанке появилась гордость.
Однако самые большие изменения крылись в другом.
У Джона Говарда волосы стали серебряными, Марион Редмэн была на последнем месяце беременности, у Роберта Хаймэна не оказалось одной руки и обрубок успел зажить, у Селены Бержер на руках хныкал младенец, Мохан дас Гупта ослеп.
У Рассела губы пересохли от волнения, он взглянул на Анну — она покачнулась от слабости, и он поддержал ее.
Люди вокруг говорили, смеялись, плакали, спрашивали. Рассел ничего не слышал, в голове у него вертелся один и тот же вопрос: «Неужели это было позавчера? Всего лишь позавчера?..»
Ему было не до поцелуев и рукопожатий. Он видел, что губы Джона Говарда шевелятся, но ничего не слышал, потому что хотел получить ответ на этот проклятый вопрос:
— Сколько времени нас не было, Джон?
— Довольно долго, Рассел, — ответил тот уклончиво. — Мы думали, что вы погибли.
— Сколько времени, черт возьми?
— Три с половиной года, по нашим расчетам, — сказал Джон. — А сколько по твоим?
Рассел не ответил: он пытался удержать Анну, падающую в обморок.