— Нет, — трясет головой Валентина, — нет! Это не он! Вот увидите! Пустите меня к нему, пожалуйста! Он все расскажет, как было. Правду!
— Правду? — Следователь изучающе смотрит на зареванную блеклую тетку невнятного возраста. — Лучше скажите мне, откуда у него, молодого парня, пионера, комсомольца, такая ненависть к людям другой национальности?
— Он не был пионером и комсомольцем, — растерянно шмыгает носом Валентина.
— Какая разница? В школе-то учился!
— Учился, да, — соглашается женщина. — Только тогда уже все это отменили…
— Вот именно! Отменить отменили, а взамен ничего не создали. Вот они и рванули в подворотни да в банды.
— Кто — в банды? — Валентина снова пугается. Само сочетание ее сына со страшным словом «банда» кажется невероятным, невозможным.
— Кто-кто! Сынок ваш. И ему подобные! Вся конура, где они собирались, свастикой изрисована. «Майн кампф» с закладками. Изучали, твою мать! — Следователь зло сплевывает. — Головы бритые. Вы у своего спрашивали, зачем он голову обрил?
— Он не обрил, у него просто стрижка короткая.
— Вот-вот, для маскировки. Типа, я не скинхед, просто так стригусь. А ботинки? Специальные, с металлическими вставками, чтоб людей убивать… Пнул один раз — и все! Дорогие, между прочим, ботинки! Откуда у него? Что ж вы, мамаша, не поинтересовались, зачем сыночку такие? Некогда было? Деньги сунули, чтоб отстал и жить не мешал, а что купил — не посмотрели даже! А он вместо обуви орудие убийства приобрел! Девчонку-то они ботинками забили! И отца ее тоже.
— Я не давала денег… — Валентина снова промокает лицо, потому что из-за слез почти не видно выражения лица этого ужасного следователя, в руках которого судьба ее Ванечки. — Он сам на ботинки заработал. И на куртку. И я даже не знаю, сколько все это стоит…
— Вот-вот. И на куртку. Непростая курточка-то, «бомбер»!
— Что? — Это слово женщина слышит впервые.
— «Бомбер», летчицкая куртка, специальная. Не обращали внимания, мамаша, что у сыночка на куртке воротника нет? Не боялись, что ребеночек горлышко застудит?
— Так тепло пока…
— Тьфу ты! — Зорькин злится на тупость и непонятливость этой раскисшей от слез и соплей мамаши. — При чем тут погода? Воротника у них нет по другой причине: униформа! Чтоб в драке не за что ухватиться было. Все для драки! Все! «Бомбер», между прочим, удар ножа выдерживает! Настоящий, конечно, не такой, как у вашего. И штаны у них черные. Чтоб кровь не видно было!
— Кровь? А у моего Ванечки джинсы голубые, светлые такие… — Валентина радостно торопится, даже забывает про слезы, словно цвет сыновних брюк и есть то самое, что, безусловно, доказывает его невиновность. — Он вообще у меня, знаете, какой аккуратный! Сам все стирал. И гладил. Каждый день!