Тимар одним прыжком очутился рядом и со свойственным ему присутствием духа вмиг оценил грозящую опасность. Схватив злодея за панцирь так, что тот не мог дотянуться до него клешнями, Тимар сдавил его голову, вынудив рака отпустить свою жертву, а затем с такой силой шмякнул его о землю, что кошачий обидчик расстался с жизнью. Нарцисса в порыве благодарности вспрыгнула на плечо своего спасителя, но даже оттуда, с безопасной позиции, продолжала сердито фыркать на поверженного врага.
Свершив сей героический подвиг, а без подвигов, по-моему, ни в одном романе не обойтись, Тимар принялся выгружать из лодки покажу, Все припасы были сложены в торбу, взвалил на плечо - и вся недолга. А вот что делать с ружьем? Нести в руках - Альмире не понравится, на берегу тоже не бросишь: пойдет кто-нибудь мимо и наверняка подберет.
Но Тимар и тут проявил находчивость: дал ружье Альмире в зубы, и та, стиснув приклад своими мощными челюстями, гордо понесла ружье, словно трофей. Или как дрессированный пудель - хозяйскую трость.
Нарцисса осталась сидеть на плече Михая, ласково мурлыча у него над ухом.
Ведомый Альмирой, Михай послушно следовал за нею.
Стоило ему ступить на зеленую тропку острова, и душа его воспрянула, словно омытая. Какой благодатный покой, какое чарующее безлюдье!
Фруктовые деревья этого райского сада сейчас в цвету и стоят, словно белые и розовые пирамиды; меж ними цветочные гроты - клонящиеся к земле ветви шиповника, а пышный травяной ковер расшит сиреневыми глазками фиалок и желтыми звездочками гусиных лапок. Золотистые лучи солнца пробуждают в цветах любовь, и воздух напоен любовным ароматом; с каждым вдохом полной грудью вбираешь в себя этот пьянящий, густой эфир. Цветочные заросли полнятся неумолчным гулом - в нем сущий глас божий, и Господь взирает на мир раскрытыми очами цветов....
Воистину это храм....
Но какой же храм без певчих? И соловей поет псалмы Давидовы, а жаворонок - хвалебные гимны, и голоса их звучат сладостнее пения самого царя Давида.
Густые кусты сирени, увенчанные лиловыми шапками соцветий, в одном месте расступаются, открывая жилище островитянок, и Михай невольно останавливается как зачарованный.
Скромная хижина вся объята пламенем - не пламенем пожара, нет!.. - ярким полыханием роз. Вьющиеся розы оплетают ее до самой крыши, и вокруг жилища хольда на два все сплошь покрыто розами: уйма кустов, высоченные деревья, беседки, изгородь. Розовые заросли образуют целый парк, лабиринта, их буйное великолепие ослепляет, и благоуханный аромат доносится еще издали, окутывая человека, как нечто неземное.