Нет-нет, никакие логические ходы, никакие рассуждения, никакие уловки здесь ни при чем. Нет здесь ничего, кроме любви.
Ноэми не знала, отчего и почему любит, просто любила, и все.
Не знала, дозволена ли эта любовь богом и людьми, принесет ли она радость или горе, - просто любила, и все.
Она не стремилась быть счастливой, гордой, быть супругой своего избранника, венчанной серебряным венцом во имя отца и сына и святого духа, - просто любила, и все.
Она не собиралась защищать себя пред людьми и судьями, не искала себе оправдания, покорно опустив голову; не просила у мужчины защиты, у людей - сочувствия, у бога - милосердия, просто любила, и все.
Такова была Ноэми.
Бедняжка Ноэми, сколько тебе предстоит из-за этого выстрадать!..
... Михай впервые в жизни услышал обращенные к нету слова любви.
Его любят от всего сердца; любят судового комиссара, у которого ни гроша за душой, только жалованье от хозяина; любят бескорыстно, ради него самого.
Чудодейственное тепло разлилось по его жилам, - тепло, пробуждающее от тяжелого сна и дающее силы воспрянуть духом.
Боязливо, робко поднес он руки к плечам девушки, чтобы прижать ее к себе, шепотом спросив:
- Правда ли это?
Ноэми, не отрываясь от груди его, кивнула.
Михай перевел взгляд на Терезу.
Тереза приблизилась и возложила руку на голову дочери, словно благословляя ее на любовь.
Наступила долгая, немая сцена, когда все ее участники молча прислушивались к биению сердец друг друга.
Тереза, нарушив молчание, заговорила первою.
- О, если бы вы знали, сколько слез она пролила из-за вас! Если бы видели, как она вечерами поднималась на скалу и часами смотрела в даль, некогда скрывшую вас! Если бы слышали, как она во сне произносит ваше имя!
Ноэми сделала протестующий жест, словно умоляя мать не выдавать ее чувства.
А Михай поймал себя на том, что все крепче прижимает Ноэми к своей груди.
Вот ведь нашлось на белом свете существо, которое способно любить его и которому от "золотого человека" не нужно золота, нужен лишь он сам, человек!
Михай чувствовал себя так, словно он долго блуждал, прежде чем догадался преступить границы привычного мира, зато теперь перед ним открывается новая земля, новое небо и новая жизнь.
Он склонился к девушке, чтобы поцеловать ее в лоб, и явственно ощутил биение ее сердца у своей груди.
А вокруг в целом мире не было никого и ничего, кроме благоуханья цветов и кустарников, кроме жужжанья пчел и пения птиц.
Сама природа внушала мысль о любви.
Блаженство, переполнявшее их существа и не требующее слов, подсказало им выйти на волю, под сень небес. Они так и вышли из дома, не расплетая объятий, и когда взгляды их погружались друг в друга, оба думали об одном; "И у тебя глаза такого же цвета, как мои!".