- Кто это может знать?
- Госпожа Зофия и я, а вы будете третий... Как вас угораздило объявиться столь некстати и в такую неподходящую погоду? На Дунае бог знает что творится, льдины громоздятся одна на другую; тут, думается, ни одна живая душа не рискнет перебраться с берега а берег. Казалось, в такой день город надежно отрезан от всего мира, так что никакому ревнивцу сюда не проникнуть. Как же вам это удалось?
- Не томите, Атали!
- Разве вы не заметили, как растерялась эта святая при вашем неожиданном возвращении? Разве не почувствовали, как дрогнула ее рука в вашей руке? Вы явились на редкость некстати, сударь! Госпоже Зофии снова пришлось идти к майору с коротким посланием: "Сегодня невозможно".
Лицо Тимара исказилось гримасой страха и гнева. Подавленный тяжелой вестью, он рухнул в кресло со словами:
- Я вам не верю.
- И не надо, - пожав плечами, ответила Атали. - Но я могу дать вам дурной совет, чтобы вы убедились воочию: сегодня невозможно, поскольку вы возвратились, но можно будет завтра, если вы вновь покиньте дом. Вы ведь каждый год ездите на Балатон, когда озеро замерзает и начинается подледный лов. Это и в самом деле занятный спорт. Отчего бы вам не объявить завтра: "ока держаться холода, съезжу-ка я, пожалуй, в Фюред, проверю, как поживают балатонские осетры"? А после того спрячьтесь у себя в доме на улице Рац и ждите, когда вам стукнут в окошко и скажут: "Пора!" Тогда можете вернуться сюда.
- Мне пойти на такое? - ужаснулся Тимар.
Атали смерила его презрительным взглядом.
- А я-то думала, вы мужчина! Я думала, что достаточно вам услышать: сегодня к вам в дом явится человек. Которого любит ваша жена, которого она предпочла вам, ради которого опозорила вас, - вы схватите первое попавшееся оружие убьете его, не разбирая, кто он таков, будь он хоть брат родной! Значит, я обманулась в вас. Вы испугались моих слов. Простите, что вмешалась не в свои дела. Впредь этого не повторится. Прошу вас, не выдавайте меня госпоже. Больше вы от меня слова худого о ней не услышите, да и сейчас я напрасно оговорила. Ее. Все это ложь. Она верна вам.
Выражение лица Атали вдруг сделалось таким покорным, а тон настолько молящим. Что Тимар засомневался: может, и впрямь она сочинила все это. Но едва в нем затеплилась искра надежды, как Атали, рассмеявшись, бросила ему в лицо:
- Вы - трус!
И повернула к двери. Михай бросился ей вслед и схватил ее за руку.
- Останьтесь! Я послушаюсь вашего совета и все сделаю так, как вы скажете.
- Тогда слушайте внимательно. - Атали склонилась к Михаю так близко, что грудь ее касалась его плеча, он ощутил на лице ее жаркое дыхание. Увидев их издали, можно было подумать, будто это секретничают влюбленные.