– А на что лапоточки? – бойко спросила Анчутка. – У меня ноги ровные, погляди. – Она приподняла юбку и приспустила немного сапоги.
– Ладно, – сказал старик. – Не надо. – Он повернулся к старику справа: – Ну как?
– Да так, ничего, – шепотом ответил старик. – Косовата немножко.
– Это не беда, – сказал Афанасьич и показал Анчутке один палец: – А ну, погляди сюда. Сколько пальцев?
– Один, – сказала Анчутка.
– А не два? – лукаво спросил он.
– Один, – нагнув голову, упрямо сказала Анчутка.
– Ладно. Становись туда. Следующая.
Вышла некрасивая девушка. Фигура нескладная, глаза маленькие, нос картошкой. Афанасьич переглянулся со стариками и решил:
– Становись обратно.
– А зубы показать? – с надеждой спросила девушка.
– Не надо, – сказал старик, – становись обратно.
Девушка сморщилась и заплакала.
– А чего ж зубы не смотришь? Они у меня знаешь какие – чистый жемчуг.
– Пусть покажет, – пожалел старик справа.
– Покажь, – неохотно согласился Афанасьич.
Она с готовностью широко раскрыла рот.
– Становись обратно, – вздохнул старик. – Кто еще?
– Мы, – вышла мать Маньки.
– Ты, что ли? – удивился старик.
В толпе засмеялись.
– Не я. Дочка моя, Манюшка.
Схватив за руку и выведя из толпы Маньку, она толкнула ее к столу. Манька стояла, опустив голову, насупившись.
– Что такая сердитая? – спросил старик. – Подними голову. Улыбнись.
Манька в ответ сделала рожу.
– Ну и улыбочка! – покачал головой старик.
– С характером девка, – сказал старик справа.
– Материн характер, – сказал Афанасьич. – Слышь, Авдотья, – крикнул он Манькиной матери, – твой характер у дочки?
– Мой, – сердито сказала Авдотья.
Старики засмеялись. Манька посмотрела на них исподлобья и, не сдержавшись, тоже заулыбалась.
– Стань туда, – старик, довольный, показал в сторону, где стояли отобранные.
Десятка полтора неуклюжих рыбацких лодок далеко отошли от берега. Светило солнце, был полный штиль, довольно редкий для холодного моря. Лодки выстроились в линейку носами к берегу, и на каждом носу – будущая Владычица в одной рубашке, потому что в те времена других купальных принадлежностей девушки не имели. Афанасьич на легкой долбленке прошел перед строем лодок, командуя:
– Ровнее, ровнее! Эй, Егорыч, куда вылез вперед? Сдай обратно! Вот так. Ну… – Пристроившись с правого фланга, старик бросил весла и поднял руку.
Манька стояла на третьей от Афанасьича лодке и, кося одним глазом на старика, мелко постукивала зубами то ли от холода, то ли от возбуждения.
– Давай! – Афанасьич резко опустил руку.
Манька вместе со всеми плюхнулась в воду и почувствовала, как обожгло ледяной водой тело и перехватило дыхание. Но тут же на смену первому ощущению пришло другое – ощущение силы и уверенности в себе. Она попеременно выбрасывала вперед руки, и тело ее при каждом взмахе наполовину высовывалось из воды.