Ну, давай же, Берни, детка, бормотала Алиса, снова и снова пытаясь заставить ее двинуться с места.
Берни продол-жала стоять на месте, тараща свои фары на Мерс, казавшийся Алисе теперь уж наверняка пришельцем из дурацких Елизаветиных триллеров, тем более что крутолобый труп уже окончательно обнаглел, и пытался открыть дверь, настолько ему хотелось расправиться с Алисой и Берни.
Наконец Берни надоело исполнять роль зеваки, и она начала подавать признаки жизни, и вовремя, потому что оживше-му покойнику удалось выбраться из машины, и он неуверенно шагнул из своего долбанного Мерса, раскинув руки, словно для объятий. Губы его при этом продолжали шевелиться, и Алисе показалось, что она слышит его голос. Зачем, спрашивал он, а может быть, и не спрашивал, а просто матерился, но ей так по-казалось. Он подходил все ближе и ближе, изрядно шатаясь, как го-мункулус, впервые пробующий ноги.
Все, сказала себе Алиса, ты влипла, Павлищева. Саре Мидленд, похоже, придется посещать тебя в больнице. Или вообще...
Она представила себе небольшой могильный холмик, украшенный бумажными цветами.
События сегодняшнего дня все-таки повлияли на ее мозг, потому что под скромным медальоном она увидела строгую надпись Сара Мидленд. Покойся с миром, дорогая Сара... На медальоне же было ее лицо, и надпись свидетельствовала о том, что даже после своей гибели она останется пржде свего Сарой Мидленд.
- Хорошо, что не Элайзой, - прошептала она.
Она сглотнула противный комок, и попыталась убедить себя, что она тут не при чем. Она этого парня ничем не раздражала, только помочь хотела, но внутренний голос тут же напом-нил, что она хотела выругать этого типа за то, что он загоро-дил ей проезд к отчему дому, а ему было плохо, бедняге, и еще этот невыносимый голос наговорил ей много укоризненных слов, поэтому она вжалась поглубже в кресло и попыталась изобразить навстречу гомункулусу вежливую, приветливую улыбку.
Наверное, ему эта улыбка оказалась форменным безобрази-ем, потому что гомункулус удивленно вскинул брови, и к собственному ужасу Алиса увидела неприятный, черный глаз, направленный прямо на нее.
Глаз принадлежал револьверу, черт его знает, какой марки. Да не все ли равно? В Алисиной душе поднималась паника, она чувствовала, как по спине стекают противные липкие струйки, а сама не могла оторвать взгляда от этого жуткого дула, из которого на Алису смотрела смерть. Господи, взмолилась Алиса, сделай что-нибудь, а? Пожалуйста... И тут гоблин обернулся, словно что-то услышал. Не знаю, откуда у Алисы взялись силы, но она рискнула, схватив первую попавшуюся железяку, валявшуюся на заднем сиденье, со всех сил щарахнула его по голове. Он обернулся, посмотрел на Алису огорченно и укоризненно и начал заваливаться вбок. Заваливался он ужасно неприятно, и поче-му-то по лбу у него теперь стекала струйка крови.