Нет. Не рискну показаться в таком виде на улице...
Я сейчас приеду, обрадовала ее Елизавета. Может быть, вдвоем мы что-нибудь придумаем?
Она повесила трубку.
Ну, Павлищева, добилась своего, сказала Алиса своему Отражению.
Отражение скорчило кислую мину. Теперь-то уж ты застрахована от работы Елизавета постарается отвлечь тебя от нее до глубокой ночи. Мало тебе, Алиса, было своей несравненной Элайзы, теперь будешь решать Елизаветины проблемы с трупом, последние мысли истратишь...
Ну и прекрасно, сказала Алиса обиженно и показала Отражению язык. Лучше уж чужие проблемы, чем мои. А от одиночества, между прочим, люди с ума сходят.
Отражение взглянуло на Алису с укоризной. На его месте она бы помалкивала в тряпочку. Такую зануду, как Алисино Отражение, днем с огнем не сыщешь. Одно расстройство от него, нет чтобы хоть разок утешить. Каждое утро она подходила к зеркалу с надеждой увидеть там роскошную блондинку с сияющими изумрудными глазами, и каждый раз Отражение подсовывало ей черт знает что. Не то чтобы все было так уж плохо справедливости ради придется признать, что бывают физиономии и хуже, но Алисины желания по поводу внешности ни родители, ни небеса не учли. Вот нос... Алиса бы выбрала такой, знаете ли, ровный, умеренной длины, а не такой короткий и вздернутый, как у нее. И никаких веснушек! Губы вроде бы ничего, вполне сносные, но и не зовущие к поцелуям, как ей бы хотелось... И с этим, тем не менее, вполне можно смириться. Не зовут, так не зовут...
Но вот волосы!
Алиса предпочитала это безобразие закручивать в узел на затылке, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания. Благодарить за огненный цвет шевелюры она могла только одного человека на свете своего бедного дедулю, поскольку у ее родителей по странной и причудливой прихоти Фортуны с волосами обстояло все нормально. Оба они были брюнетами, и Алисины страдания были им неведомы: их никто никогда не обзывал морковками, рыжими ведьмами, и не обвинял в том, что они убили дедушку садовым инвентарем!
Будь Алиса истинной дамой, как жена ее брата, увлеклась бы косметикой, и тогда все ее изъяны были бы надежно закамуфлированы. Но вот беда Алиса никак не могла понять, как Верочке удается каждое утро наносить на себя всю эту пакость, тратя не один час? Такого терпения у Алисы отродясь не было, так что она ограничивалась легкими штрихами, не слишком обременявшими ее внешность, а попросту оставлявшими ее неизменной.
От самосозерцания Алису оторвал какой-то странный звук. Она прислушалась. Звук повторился. Он доносился из комнаты Дедули.