Зазвонил будильник, Приезжий вздрогнул.
— Садитесь, садитесь, это гомеопатия.
Он сел, настороженно следя, как старуха, отложив пистолет, принимала свои крупинки.
— Вы верите в гомеопатию?
— Извините, мадам, я верю только в себя и в наличные деньги.
— Стало быть, и в меня не верите?
— Я показал вам удостоверение, которое вы сочли фальшивым. Вы мне — пистолет. Этого достаточно для обоюдного доверия?
— Возможно, вы считаете, что милиция выпросила в музее бельгийский браунинг, всю эту обстановку и меня в придачу и решила перед арестом устроить вам маленький розыгрыш? Ай-яй, такие умные глаза и такие глупые мысли…
Приезжий рассмеялся:
— Уговорили… Мадам, я у ваших ног!
— Очень мило. Кстати, меня зовут Антонина Валериановна. А вас как величать, «товарищ Пархоменко»?
— Что в имени тебе моем? Как сказал какой-то поэт. По-моему, дело сказал… Зовите Володей.
Параллельно светской болтовне ум Приезжего впивался в новую загадку: кто она? перекупщица или матрасница? От этого зависела цена.
Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают — ради самого накопительства.
Пожалуй, матрасница, думалось ему. Только нетипичная. Матрасник — скряга, лишней копейки не потратит, порой только что не нищенствует. Прахова же явно жила припеваючи.
— Володя… Владимир… — раздумчиво пробовала Прахова на язык. — Лучше Вольдемар, согласны?
— Как вам больше нравится.
— Вы когда-нибудь бывали у Бориса? Не помню, чтобы я вас видела.
«Вольдемар» уже не имел нужды скрытничать:
— Мы с ним не были знакомы.
— А-а, значит, кто-то был между?
— Да, болтался один — с дырявой головой.
— Эти длинные цепочки, Вольдемар, довольно опасны. Всегда найдется слабое звено.
— От посредников не избавишься, Антонина Валериановна. Нас с вами напрямую свел только случай.
— Будем надеяться, счастливый. Хотите кофе?
Приезжий хотел. И Настиными заботами был вскорости доставлен сияющий кофейник и все прочее для услаждения души. Атмосфера установилась почти семейная.
— Вам у меня нравится?
— Немного непривычно, — признался «Вольдемар», — Особенно потолки.
— Да, голубчик, четыре метра двадцать сантиметров. Дом строил мой отец, когда-то семья занимала весь этаж. С семнадцатого — лишь эту квартиру, а потом нас еще уплотнили. Вы небось и не слышали подобного слова?
— М-м…
— Теперь — лишь одна комната. Последний бастион, который и обороняем вдвоем с Настей.
— Ей можно доверять?
— О, абсолютно! Настя прекрасного происхождения. Ее отец был денщиком у атамана Дутова. Единственная родная душа. А у вас — семья, родители?