— Антонина Валериановна утверждает, что принимала браунинг за игрушку. Ты его осматривала?
— Да. В отличном состоянии, последний раз смазывали дней десять назад. И я знаю место на обойме, где наверняка сохранились отпечатки пальцев того, кто это делал.
— Вы рассказываете весьма интересно, дорогая, но…
— Спасибо, Зина, все.
Зиночка улыбнулась и скрылась за шкафом, где на створках два кавалера скрестили шпаги.
До сих пор Знаменский допрашивал Прахову урывками — отвлекало общее руководство обыском. Но теперь дело наладилось и можно было заняться Праховой более основательно.
— Не скажете ли, зачем к вам приходил этот человек? — показал он фотографию Чистодела.
— Хотел отдать долг Борису.
— А этот?
Прахова долго рассматривала шантажиста.
— Какая неудачная фотография, даже не разберешь лица.
— Полно, Антонина Валериановна, фотография достаточно разборчива.
— Настя! Настя, милая, ты узнаешь этого человека?
— Первый раз вижу.
— Ну? Что я говорила?
— Антонина Валериановна, совершенно точно известно, что он пробыл у вас вчера более полутора часов.
— Да?.. Ну, если известно… Но в жизни он гораздо красивее.
— Так кто он и с какой целью вас навещал?
Прахова поправила прическу и устремила на Пал Палыча томный взор:
— Вам не кажется, что вы задаете нескромные вопросы?
— Такая работа.
— Ах, нет, я не в том смысле. Не забывайте, что я женщина, и как у всякой женщины у меня могут быть свои тайны. Вы следователь, вы должны быть психологом, как Порфирий Петрович у Федора Достоевского. Нельзя же так грубо, в лоб спрашивать даму, с какой целью ее посещал мужчина!
Смешливо фыркнул ощупывавший стену миноискателем оперативник. Настя где-то невдалеке вновь принялась браниться.
«Нет, это не допрос — это оперетка!»
Знаменский с трудом сохранял серьезность.
— Надеюсь, вы не ждете, что я приму ваше объяснение за чистую монету?
— Полагаете, я стара? Вы просто невежливы с дамой, голубчик!
Зазвонил будильник. Прахова огляделась в поисках своих лекарств.
— Где моя гомеопатия? — строго вопросила она Пал Палыча. — Такие маленькие коробочки — три круглые, три квадратные? Боже, вы все так перерыли, что теперь не найти! Никто не видел? Шесть коробочек…
Внезапно она замолкла, уставясь в угол. Знаменский проследил за ее взглядом. Присев на корточки, Миша Токарев достал из кармана перочинный нож и поддел одну из паркетин. Та поднялась вместе с несколькими соседними.
— Пал Палыч, тайник!
Из образовавшейся дыры Миша извлек большую и явно очень тяжелую жестяную банку. Торжествуя, понес Знаменскому, водрузил поверх пасьянса:
— Шлих, Пал Палыч.