— Понял, куда клоните… Кто же я есть в ваших глазах? Что я, по-вашему, продал?! У меня дети растут, им отец нужен. Какие деньги отца заменят?.. Да если б возможность вырваться… какие тут деньги… да я бы… я бы стены разнес! Но судьба заставляет… Надо.
— Тот же старый добрый вариант: «заела совесть»?
— Заела совесть.
— И гложет раскаяние?
— Гложет, — упрямо повторяет Тобольцев.
— И убитый Киреев в глазах стоит?
— И стоит!
Знаменский не напоминает про неопознанную фотографию. Его устраивает как раз та точка, к которой он подвел Тобольцева.
* * *
К подворотне в Товарищеском переулке подъезжает милицейский микроавтобус. Из него выходят Знаменский, Панюков, Тобольцев, трое конвойных, фотограф, сотрудник с магнитофоном, понятые.
— Сейчас, Василий Сергеич, проверим, что у вас в глазах стоит, — весело говорит Знаменский.
Все входят в подворотню. Тут тон Знаменского делается казенным: началась официальная процедура, следственный эксперимент.
— Будьте добры, Тобольцев, укажите место, где, по вашим словам, вы совершили убийство.
Тобольцев осматривается, как бы сверяясь с внутренним планом. Арочная подворотня выводит в небольшой дворик. Справа и слева от подворотни — две двери, перед ними ступеньки, над ступеньками двускатные навесы, крытые железом, — бывший «собственный дом, вход со двора».
Между сумрачной пещерой подворотни и одной из дверей перпендикулярно к стене в две шеренги выстроены шесть мусорных баков — те самые, которыми в соседнем дворе прошлый раз любовался Знаменский.
— Вон там, у подъезда, — говорит Тобольцев.
— Подойдите ближе. И понятых прошу. Где упал Киреев?
Тобольцев огибает мусорные баки, не обращая на них внимания.
— Тут вот… слева от дверей.
— И как лежало тело?
Тобольцев неопределенно поводит рукой.
— Поточнее, пожалуйста. Куда головой? На спине, на боку?
— Лицом вниз.
— Параллельно стене или под углом?
— Нетрезвый я был… Кажется, вот так.
Он очерчивает над землей силуэт. Знаменский и следователь Панюков переглядываются.
— А место происшествия имеет прежний вид? — продолжает Знаменский. — Чего-нибудь не хватает? Что-то лишнее?
Тобольцев растерянно переступает с ноги на ногу.
— Я правильно показал, где лежал-то он?
— Не совсем. Кроме того, тут кое-что нарочно изменено, чего незаметить нельзя.
Тобольцев вскидывает на Знаменского печальные карие глаза:
— Эх, Пал Палыч, напрасно вы…
* * *
Пользуясь записной книжкой, ластиком и карандашом, Знаменский изображает для Кибрит картину места происшествия.
— Подворотня. Стена дома. Дверь. Мусорные баки мы поставили вот так. Их приходится огибать по дороге к подъезду.