Стольникова клокочет от бешенства:
— Значит, мы с Женей отдувайся, а ты, гадина, в стороне?!
— Потише, переборки тонкие. Тебе первой лучше, что я в стороне. Прикинь-ка, если ума хватит!
— Ну, Ленка!.. Сколько жила — таких не видела!
— Плохо смотрела. — Уварова подливает себе чаю. — Жизнь у нас, конечно, разная была. У тебя чересчур вольготная, вот ты на плаву и не держишься.
— Не отпевай раньше времени! Еще посмотрим!
— Ну что было, того уже не будет. И Костеньки тебе вовек не будет, — ядовито добавляет Уварова. — Убежал ведь? Ай, какой непостоянный! Полгода вы всего…
Стольникова, не совладав с собой, всхлипывает:
— Замолчи, подлюга!..
— Тебе же, Дусенька, добра желаю. Годами ты не молоденькая. Надо постарше себя искать. Той радости, понятно, не будет, но хоть не убежит, — с наслаждением растравляет ее Уварова.
— Кого мне искать — не твоя забота!! Ты говори, как рассчитываться будем?
— Думала я, думала, чем помочь. Если дадут условно — возьму тебя на работу. Допустим, кладовщицей.
— Кладовщицей?! Может, уборщицей?! Змея! Гадюка проклятая!
Стольникова кидается к ней, замахивается.
По складу бежит давешняя кладовщица, зовет:
— Наташа! Наташа!.. Елена криком кричит! А дверь изнутри заперта!
Обе устремляются к конторке.
На часах в кабинете Знаменского стрелка переползла за полдень.
— Опаздывает Стольникова… — неодобрительно произносит Пал Палыч и возвращается к прежнему разговору: — Каналы сбыта, каналы сбыта! Товар мог идти через постороннюю лавочку. Могли торговать и прямо со склада.
— Вполне вероятно, — соглашается Томилин. — В общем, нужна большая бригада.
— Так создавайте!
— Уже. Передал список генералу на подпись.
Знаменский кладет руку на внушительную стопу папок бухгалтерского вида, громоздящуюся на столе:
— А что здесь?
— Материалы прежних инвентаризаций и ревизий. По первому впечатлению излишков и недостач у Стольниковой не было. Однако пересортицы случались, Пал Палыч. Не раз! — подчеркивает Томилин.
— Да ведь пересортица что ж… Если товар сходный, ревизоры засчитывают один вместо другого. Так уж повелось.
— Неправильно повелось! Согласно документам должны быть кроссовки, а предъявляют тапочки. Почему? Могут кроссовки сами собой превратиться в тапочки?
— По законам природы — нет.
— Вот именно! Пересортица меня настораживает! Иногда недостача копится постепенно, ее маскируют всякими фокусами. В том числе годится и пересортица, а мы ее принимаем за детский грешок! Извините, что горячусь! — Томилин усмехается: — Любимая мозоль.
— И что за пересортица была у Стольниковой?
— Хрусталь вместо фарфора засчитывали. Магнитофоны — за телевизоры. Мужскую одежду — за женскую.