«Ты очаровательная и заводная, - говорил он по-французски, глядя в ее распахнутые глаза, когда они стояли на ступенях Лувра. - Ты моя прекрасная бабочка. Папильон».
Папильон. Он так часто называл ее прекрасной бабочкой, что она сама поверила в это.
Почти год проучилась Аманда в Париже. И она порхала по городу, как бабочка, наслаждаясь свободой жить и любить.
На каждой фотографии лицо Аманды было обращено к Жан-Клоду, и на лице этом читалось обожание. Она обожала его и Францию. Аманда вздрогнула. Ей послышался голос Жан-Клода, прошептавший на ушко: «Моя прекрасная бабочка. Папильон».
Аманда обвела взглядом прекрасно декорированную и уютную комнату. Теперь она вдруг поняла, что именно она создавала, обставляя свой дом. Это роскошный кокон, куда спряталась бабочка… она променяла свои крылья на уют… и озабоченно нахмуренные брови.
Эта мысль привела ее в замешательство. Аманда поспешно захлопнула альбом и сунула его под подушку дивана. Пытаясь успокоиться, она пошла в кухню, открыла один шкаф, другой. Но есть не хотелось, а уж готовить - тем более. Потом взгляд ее остановился на шкафчике под раковиной. Аманда вытащила оттуда пластиковое ведро, налила в него теплой воды, добавила порцию моющего средства и погрузила в воду швабру. Конечно, у нее была прислуга, которая мыла дом, но сейчас Аманда находила успокоение в физической работе и с энтузиазмом надраивала полы. Закончив с кухней, она переместилась в гостиную.
Аманда работала, но память продолжала раскручивать ленту воспоминаний о Париже. Жан-Клод жил в небольшой, скудно: обставленной квартирке на левом берегу Сены. Он тоже был студентом и не мог позволить себе многого. Но именно в той квартирке они занимались любовью, узнавая себя и друг друга.
«Ты невероятна, - шептал он, и его губы двигались, лаская грудь Аманды. Она кожей чувствовала его дыхание. - Я никогда не смогу насытиться тобой».
Аманда выливала грязную воду, когда в гостиной зазвонил телефон. Схватив трубку, она неожиданно для себя выпалила «Oui?», не в силах сразу вернуться из Франции и забыть поцелуи Жан-Клода и то чувство собственной власти и исключительности, которое он сумел ей подарить.
- Аманда? - Голос матери быстро вернул ее в старую добрую Америку.
- Oui, - повторила она механически. - В смысле «да». Аманда отставила ведро, прислонила швабру к косяку - пусть сохнет - и, прихватив трубку, подошла к окну.
- С тобой все в порядке?
- Да, мама, конечно. Все хорошо.
- А как Роб и дети?
Аманда поморщилась. Ее родители женаты сорок пять лет. Долгих счастливых лет. Подумать только, когда-то она верила, что ее брак будет еще более крепким и счастливым.