Ближайший танк (им отчетливо виден был черный крест, обведенный белой каемкой) развернул свою башню прямо на них. Снаряд, пущенный в окно, прошил дом насквозь и разорвался далеко на лугу.
– Вот дьявол! Я при всем желании не сумел бы так прицелиться, – с восхищением ругнулся сержант Валясек.
– Пан капитан, слева танки! – раздался тревожный голос.
Все повернули головы. По лугу неслась танковая рота, отрезая им все возможности для отступления.
– Видно, придется здесь головы сложить!
– Ничего не поделаешь, – говорили они, как бы ожесточаясь в своем упорстве, продолжали стрелять по приближавшимся немцам. – Но не могут же нас бросить вот так, на произвол судьбы.
– Да это же наши танки! – крикнул обрадованный Фрончак. – Поднимайтесь, ребята, иначе, чего доброго, пустите корни… Теперь уж мы их погоним!
– Приготовить гранаты! Сменить диски, – приказал старшина роты, его лицо заливал пот, словно он только что пил воду из-под крана и не успел утереться.
– Ура! Ура!
– Хоть бы разочек пощекотать их штыком, да они не любят рукопашной…
Немцы между тем стремительно откатывались. Их танки, дав залп, скрылись за деревьями. Снаряды, пущенные вслепую, выковыривали болотные кочки на лугу, и разрывы их отзывались глухим эхом, словно это лопались наполненные воздухом бумажные кульки.
Станковые пулеметы молотили по стенам догоравших домов.
– Осторожно! Не высовываться!.. Не хватало только заработать от своих! – поучал их Наруг, перебегая от забора к забору. – Что-то немцев спешка одолела…
Польские танки уже ворвались в деревушку. Солдаты под защитой их брони устремились прямо по огородам, топча заботливо ухоженные грядки, на которых кудрявился молодой салат. Залевскому настолько хотелось пить, что он на бегу вырвал зеленый побег, отряхнул землю с корней и принялся жевать его, чувствуя, как кислая от порохового дыма слюна заполнила рот.
Немцы спешили оторваться от танков, принявших на себя основной удар: им приходилось прикрывать пехоту. Один из танков попытался преградить путь атакующим. Скрытый за разрушенным домом, он выезжал, стрелял и тут же подавался назад. Эта игра в прятки продолжалась бы значительно дольше, если бы наперерез ему через сады не двинулся польский танк, который ударил по нему с такой силой, что у того башню своротило набок.
Деревня пылала, столбы огня вставали над крышами, пламя перебрасывалось на ближние деревья, потрескивали листья, свертываясь от жары.
– Бачох! – заорал обрадованный Залевский. – Ты жив!
– Михал! А мы уже оплакивали тебя, – сжимал в объятиях пропавшего друга Наруг.