Он взмахнул сигаретой и стал обнадеживать Мориса:
— Я сделаю все, что от меня зависит, Латель, и даже больше, чем повелевает мне долг. Остальное — в руках божьих.
Он засеменил к окну и выглянул наружу. Большие часы на дворце Правосудия пробили двенадцать. Фушероль повернулся.
— Теперь уже поздно протоколировать ваши показания. Приходите, пожалуйста, завтра. — И добавил дружеским тоном:
— Большое спасибо вам за помощь.
Морис вышел в коридор, озадаченный изменением тона комиссара. Мадам Морэ сидела на том же месте. Он не заметил в ней и тени волнения. Женщина выглядела такой одинокой, что Морису захотелось проявить к ней участие.
— Извините, мадам, я был другом Даниэля.
Она медленно повернула к нему маленькое худое лицо с торчащим острым носом.
— С друзьями моего сына я не хочу иметь дела.
* * *
Ресторан был переполнен. Негромкий хор голосов царил в дымном зале. Почти за всеми столиками сидели мужчины, сопровождавшие свои разговоры энергичными жестами, Многие из них поместили под стульями свои портфели. На противоположной стороне улицы высился монументальный фасад дворца Правосудия, обнесенный решеткой с позолоченными остриями.
Валери привлекала к себе множество взглядов, но это ее не стесняло. Все ее внимание было направлено на стоящие перед ней блюда, которые она «грациозно» поглощала, как говаривал Даниэль. Морис не удивлялся ее аппетиту: из рукописи своего друга он уже хорошо знал это, и потому пригласил ее в этот ресторан поблизости от набережной Орфевр, хотя она и утверждала, что вовсе не голодна.
— К вам не очень придирались? — спросил он.
— Нет. Мне только пришлось подписать кучу машинописных страниц.
— А Фушероль? Он вас снова допрашивал?
— Очень мало. Он мерзкий тип, — ответила она и насадила на вилку кусок колбасы.
— Вы видели мать Даниэля?
— Я встретилась с ней у дверей, но мы с ней не разговаривали.
Разговор постепенно замирал. Морис, ради приличия, пытался его поддерживать.
— Может быть, вы хотите сыра?
Она отказалась, но зато охотно приняла предложение взять на третье омлет «Сюрприз» на две персоны. Морис, по ее настоянию, тоже попробовал это блюдо. Ему было приятно сидеть в непосредственной близости с ней, хотя он и чувствовал укоры совести из-за того, что радовался этому, несмотря на трагические обстоятельства.
— Сегодня после обеда вы должны работать? — спросил он.
— Да. К сожалению, я не писатель, и кроме того у меня есть шеф.
— А что вы собираетесь делать после работы?
— Ну, что я могу делать? Поеду домой.
— У вас нет родственников?
— В Париже нет.
Они снова замолчали, и Валери вплотную занялась десертом. Вдруг она выронила ложечку и мороженое из тарелочки брызнуло на кружевное жабо. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на Мориса.