— Какое крупное сражение ты имел в виду? — поинтересовался Зергх.
— Я должен был им что-то пообещать, — сказал Элдин, — и поэтому пообещал то, чего они больше всего хотят.
— Но если обещанная тобой битва не произойдет до конца игры, у нас возникнет серьезная проблема, поскольку тот, кто пил их кровь, не может лгать.
— Пока еще рано об этом беспокоиться, — устало произнес Элдин, обшаривая взглядом помещение. Наконец, заметив то, что искал, Элдин бросился в дальний угол кухни и, склонившись над раковиной, извергнул из себя полгаллона густой гаварнианской крови, выпитой им несколько минут назад.
— Так, значит, Надзиратели тоже участвуют в игре, — спокойно произнес Ярослав, словно бы услышав о давно известном ему факте, не вызывающем у него особого интереса.
— Ты говоришь так, словно давно об этом знал, — возмущенно сказала Тия.
— Ну конечно, моя дорогая, ну конечно.
Тия бросила на старика удивленный взгляд, не уверенная, стоит ли ей сердиться из-за того, что он ничего не сказал ей раньше. Она даже не знала, почему ей пришло в голову зайти к нему. С самого начала Ярослав вел себя так, словно у него не вызывала ни малейшего интереса ни проходящая игра, ни те печальные последствия, которыми она могла обернуться для Элдина.
— Я думала, ты, по крайней мере, испытываешь беспокойство за жизнь Элдина.
— Ну разумеется, — спокойно ответил он.
— По тебе этого не скажешь. Он провел внизу уже семнадцать дней, а ты по-прежнему сидишь здесь, в своей облезлой однокомнатной квартире, и читаешь разные дурацкие журналы по компьютерной сети.
— А что еще я могу сделать? — возразил Ярослав. — Исследования не дают мне скучать.
— Но ты мог бы попытаться помочь Элдину.
— Как?
Не в силах найти ответа на этот простой вопрос, она устало опустилась в единственное пустое кресло, скрашивающее интерьер маленькой неприбранной комнаты.
— Ты и в самом деле переживаешь из-за него? — спросил Ярослав, бросив на девушку проницательный взгляд.
— Возможно, он единственный по-настоящему близкий мне человек из всех родственников, что у меня остались, — ответила Тия, и в ее глазах появились слезы. — Очень часто я вела себя с ним как последняя стерва. Он не раз предостерегал меня относительно Габлоны, а я думала, что им руководит старомодное ханжество. Он единственный человек, когда-либо принимавший во мне настоящее участие.
Ярослав откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.
— Ты одинока, дорогая. Но это пройдет.
— Я так не думаю, — возразила она. — Я никому не верю. Если какой-то мужчина проявляет ко мне интерес, у меня сразу же возникает подозрение, что он интересуется мною только из-за моего статуса коха или по той причине, что когда-то я была любовницей этой жирной свиньи Габлоны и до сих пор имею на него какое-то влияние.