Дверь в их камеру со скрипом отворилась, и внутрь вошел Ульсак. На его лице блуждала злорадная улыбка. Остановившись на пороге, он перевел взгляд с одного пленника на другого, словно не мог нарадоваться своей добыче.
— Должен сказать, ты принял нас не так гостеприимно, как в прошлый раз, — бросил Элдин, испытывая удовольствие от своего демонстративного неповиновения.
Он готовил эту фразу в течение нескольких часов, чувствуя, что высказать пренебрежение лучше, чем унижаться перед человеком, готовым предать его смерти.
— Да, здесь не слишком удобно, — сказал Ульсак, окинув взглядом камеру. — Одним из немногих зданий, переживших пожар, совершенно случайно оказалась моя личная темница.
— Как удачно.
— Да, — согласился Ульсак, подыгрывая Элдину. — Видишь ли, мой роскошный дворец оказался охвачен пламенем после того, как ветер забросил на крышу несколько углей.
— Какая жалость, — сказал Элдин, внутренне радуясь тому, что разговор шел на посторонние темы.
— И поэтому я подумал, что будет лучше принять вас здесь, где вы сможете провести время до зари, имея над головой надежную крышу.
— А сколько еще осталось до зари? — воскликнул Габлона.
— Наверное, ночь тянется для вас медленно, не так ли? Как я мог об этом не подумать! Скоро полночь. Для вашего удобства я распоряжусь, чтобы каждые четверть часа сюда заходил стражник и сообщал, сколько еще вам осталось прожить. Желаю вам приятно провести время, друзья мои, — сказал Ульсак и со смехом вышел из камеры.
После долгой паузы Корбин Габлона поднял голову и посмотрел на Элдина.
— Я надеюсь, ты будешь страдать больше меня, — воскликнул кох.
— А затем Элдин попрощался с Александром, известным как Великий…
Оиси поднял руку и осторожно коснулся щеки Тии. — Мне кажется, о том, что было дальше, ты уже рассказывала, — сказал он, она тихо рассмеялась.
— Мне хотелось бы, чтобы эта ночь длилась вечно, — произнесла Тия со вздохом.
— В скором времени твое желание исполнится, — сказал Оиси. — И тогда у тебя появится возможность рассказывать свои истории так долго, как только захочешь.
Даже не успев понять, что делает, Оиси наклонился вперед и прикоснулся к ней губами.
Она с готовностью подалась ему навстречу, их руки по-прежнему были сжаты.
Наконец они отпрянули в разные стороны, чувствуя на губах вкус поцелуя. Они улыбнулись друг другу, как дети, только что впервые поцеловавшиеся в темном углу.
Оиси поднялся на ноги, и, словно бы почувствовав, что он снова стал командиром самураев, Тия отпустила его руку.
— Время пришло, — сказал Оиси, и всё, кто находился поблизости, оживленно задвигались, прервав сон, тихие размышления или последний разговор.