Тот жаловался полицмейстеру, его превосходительство пытался лично увещевать Вилюйского, который принимал полицмейстера в отдельном кабинете все того же ресторана. Главного блюстителя порядка уездного городка после таких приемов подчиненные уводили под руки, видно, переговоры с буйствующим купчиной отнимали у него чересчур много сил. А Вилюйский продолжал кутить по-прежнему.
Его выходки и борьба со снежными заносами являлись основной темой разговоров среди почтенных мещан и захудалых дворянчиков, словно Гловск находился на необитаемом острове, напрочь отрезанный от остального мира, который захлебывался кровью братоубийственной войны, полнился злобой, пучился, как вызревающий гнойный нарыв.
Изредка на вокзал прибывали санитарные поезда, но больше поздним вечером, и пробиться к ним через двойное оцеппение городовых и жандармов не было никакой возможности. Наполнив баки водой и запасшись углем, поезда медленно уползали в метельную темень. В вагонах стенали раненые и увечные, тяжелый дух крепкого солдатского пота и лекарств у непривычного человека вышибал слезу, а за окнами безмятежно спал Гловск, и от дыма печных труб пахло живицей, ржаным хлебом и парным молоком…
В конце января, когда снег пошел на убыль и вместе с ядреным морозом в Гловск прикатило неяркое зимнее солнце, спокойствие горожан было нарушено происшествием, которое надолго взбудоражило тихое болото уездного городка, породило слухи и домыслы один нелепее другого. Случилось оно в ночь на двадцать девятое, после бала в доме Дворянского собрания, где чествовали новоиспеченного Георгиевского кавалера, поручика Сасс-Тисовского, сына престарелой княгини, двухэтажный дом которой с колоннами был одной из главных достопримечательностей Гловска.
Когда закончился бал, молодые дворянчики вместе с поручиком, который получил отпуск по ранению, отправились на Выселки в ресторан Хантровича, чтобы покутить всласть подальше от глаз родителей. Как рассказывали очевидцы, Сасс-Тисовский из-за чего-то повздорил с Вилюйским, вызвал того на дуэль, но, рассудив, что князю и Георгиевскому кавалеру негоже вступать в рыцарский поединок с плебеем, просто съездил купцу по физиономии. Разъяренный Вилюйский разломал о голову поручика стул, а бросившихся на подмогу собутыльников молодого князя гонял по ресторану до тех пор, пока они не разбежались.
Конечно же, после позорного фиаско протрезвевший поручик не пожелал оставаться в ресторане, который напоминал поле боя, и отправился домой, по дороге прикладывая к заплывшему левому глазу хрустящий снег.