– Мне это не нравится.
– Мне тоже, но машина уже на ходу – не остановить.
– Вы все еще следите за моей Рондиной?
– Конечно. Сама по себе она нас мало трогает – это за тобой мы присматриваем, приятель. К ней приписан Альберт Кеттлер. Опасайся его. Он не в восторге от твоих действий и считает, что ты провалишь операцию.
– Все так считают.
– Но он особо опасен. По-моему, он ведет двойную игру с тех пор, как Мартина Грэди обязали дать объяснения в Сенатской комиссии, в Вашингтоне.
– Спасибо. Но почему ты мне об этом напоминаешь?
– Потому что у меня тоже есть мозги. Эта страна управляется идиотскими крысами, а в правительстве сидят трусы, и когда нужно что-то сделать для безопасности нации, то рассчитывать можно только на профессионалов со стальной хваткой и больше ни на кого. А если так, то какая разница, кто платит за износ их ботинок.
– А далеко зашла проверка комиссии?
– Создан целый комитет по проверке деятельности нашей организации. А тебя обвиняют во всех грехах и охотятся, как за зверем.
– Не впервой.
– Теперь, чтобы выпутаться из этой истории, тебе придется давать показания.
– Глупости! – буркнул я и повесил трубку.
– Что дальше? – спросил Эрни.
– Она – ключ ко всему в этой игре.
– А сегодня?
– Отвезу ее снова в отель.
– Твое лицо?
– Мне нужно новое, Эрни, все равно водитель такси уже запомнил меня.
Пока он снимал грим, Ева наблюдала за ним в полном восторге. Она любовалась, как он снимает пластик, парик, как мои зубы перестают выдаваться вперед и с них исчезает зеленоватый налет, как мои ногти становятся непохожими на птичьи когти, а с глаз исчезают красноватые прожилки.
Она откинулась в кресле и рассмеялась, это был приятный нежный смех. Ее черные глубокие глаза блестели.
– Хорошо посмеялась, – зло сказал я. – Не выношу, когда надо мной смеются.
– Нет, это не шутка. Раньше ты был похож… на пьяницу, но теперь, наконец, я увидела тигра живым. Теперь понимаю, почему тебя так назвали.
– Тайгер – мое настоящее имя.
– И ты заслуживаешь его.
– Но мне, кажется, нужен еще длинный хвост, – я мрачно усмехнулся, и она смолкла, но потом снова засмеялась.
– Я понимаю… – ее смех звенел в комнате колокольчиком, – я понимаю…
– Ой, сейчас обделаюсь, – расхохотался Эрни. – Вы бойцы, люди дела – всегда удачливы у женщин!
– Замолкни! – бросил я ему и схватил Еву за руку. – Пошли, моя крошка!
В отеле нас ни о чем не спросили. Клерк даже не потрудился оторваться от бумаг. К чему? Чужие любовные истории его давно не интересовали, он имел свои.
Коридор зиял перед нами длинной дырой, было безопасно, но когда я поворачивал ключ в замке, то чувствовал ее глаза на своей спине. В номере было одно кресло, одна, не особенно широкая, кровать и шкаф.