В комендатуре я натерпелся сраму! Меня долго там мытарили, допрашивали, составляли протокол. А затем я был доставлен под конвоем на борт корабля. И сдан под расписку вахтенному начальнику.
Он холодно — с каким-то брезгливым любопытством — осмотрел меня. И сухо усмехнулся:
— Вот так ты, значит, начинаешь свою морскую карьеру? Хорош… Ну, ладно. Умойся, приведи себя в порядок, а потом — зайди-ка к Старпому. Он хочет с тобой поговорить.
Час спустя я находился уже у старшего помощника капитана. И тот сказал мне:
— Вот что, голубчик. Приказано списать тебя на берег…
— Почему — списать? — испугался я. — Неужели из-за этой истории?
— Нет… Хотя она тоже, конечно, повлияла. Но главное в другом. Пришел специальный приказ из Управления…
— Насчет меня?
— В том-то и дело. Как выяснилось, ты скрыл, при поступлении на флот, кое-какие факты своей биографии. Например, старые судимости… Ведь они были?
— Ну, были, — трудно, с запинкой, признался я, — но амнистия же их сняла, отменила!
— Вот так и надо было в анкете отметить: что они, дескать, были, но теперь — сняты! Понимаешь?
— Но не совсем… Какая, в сущности разница? Ну, хотя бы даже и скрыл. Кого это задевает?
— Это задевает закон! Существует правило, по которому бывшие заключенные в загранплавание выходить не могут. Правило это весьма жесткое! А мы скоро можем оказаться в иностранных водах.
— Ну и что же теперь? — пробормотал я растерянно. — Неужели ничего нельзя придумать?..
— Не знаю, что тебе сказать, — вздохнул он. — Вообще-то можно было бы, наверное, придумать что-нибудь… Но слишком уж много ошибок ты натворил!
Было видно, что разговор этот ему, старому моряку, человеку простому и добродушному, — весьма неприятен. И говорил он, занавесив глаза седыми бровями, морщась, как от кислого.
— Во-первых, схитрил, утаил правду. А во-вторых, оказался замешанным в скандале. Капитан тобой очень недоволен! Даже видеть тебя не хочет.
— Но что же я здесь буду делать? — проговорил я с тоской, — в этой глуши, в двух шагах от Северного полюса…
— Послезавтра сюда должен зайти каботажный грузовик «Бурун». Он возвращается в Архангельск и заберет по пути тебя. Мы уже радировали на «Бурун», договорились.
— Спасибо хоть на этом, — сказал я. — Но как же все-таки в управлении смогли узнать?
— Кто-нибудь накапал, — пожал он плечами, — настучал… Стукачей у нас, сам знаешь, больше чем сельдей в море.
Так мы потолковали. И я ушел. И на прощание он сказал, крепко хлопнув меня по плечу:
— Ничего, малыш, все образуется. В следующий раз будешь умней! А лично я — что ж… Единственное, что я могу для тебя сделать, это отметить в твоих документах, что уволен ты — не по приказу из управления, а именно за пьяную драку… О приказе лучше не поминать! Это, брат, серьезно. Ну, а скандал в порту — дело ясное, простое, понятное всем… — И добавил, пряча в усах усмешку. — Но все-таки впредь старайся в скандалы не попадать!