Теперь все, притихнув, смотрели на меня. (Лева прищурился выжидательно. Фельетонист вынул трубку изо рта — задрал торчком бороду. Писатель с папкой застыл, не мигая.) И под обстрелами многих этих глаз я развернул послание и — холодея — прочел:
"Привет, шарамыга! Вся наша кодла в восторге. Мы прочли твои куплеты в газете и рады, что ты, наконец, раскрутился, победил и сумел доказать этим блядям, фрайерским этим мордам, что настоящие урки тоже не лыком шиты, и талантов у нас навалом, и культуры то же самое, хватает, — хоть отбавляй. И вот это мы разъяснили начальнику режима, и он, гад ползучий, с ходу завял, стушевался, аж позеленел. Он ведь тебя знает, помнит еще по штрафняку на Курейке. И он сказал: не может того быть! А мы ему, ублюдку, сказали: вот, гляди! И потом смеху было на весь барак… А куплеты у тебя складные. Не хуже Пушкина. Так что, давай, держись, и шуруй в том же духе!"
Подписи под текстом не было. (Да она и не требовалась — я сразу узнал старых своих друзей!) Но откуда письмо могло прийти так быстро? Я посмотрел на оборотную сторону конверта и увидел корявую надпись: "г. Ангарск, арматурный завод, 17, О.Л.П."
— Где он находится, Ангарск? — спросил я, вертя в пальцах злополучное это послание.
Было общее минутное молчание. Затем фельетонист пробасил:
— Тут, недалеко, под самым Иркутском… Это новый город — только еще строится. Там пока что одни лагеря.
— Так. — Я постоял, не поднимая глаз. И круто повернувшись, шагнул к дверям. — Ну, ладно… Пока!
Вот и все, — думал я, идя по коридору, — вот все и кончилось… Письмо, конечно, эти подонки прочли. И теперь уже ничего не поправишь. Весь мой маскарад — насмарку… Удружила мне кодла, поднесла подарочек, лучшего не придумаешь!
На повороте, за углом коридора, я лицом к лицу столкнулся с Ириной. Вид у нее был растерянный.
— Послушай, что все это значит? — торопливо, задыхаясь, начала она. — Откуда у тебя такие друзья? Это странное письмо…
— А ты его тоже читала?
— Ну, да! Я его первая и открыла. Сама открыла… Прости.
— Но — зачем, зачем ты это сделала?
— Ах, не знаю. По глупости… Из любопытства… Увидела на обороте буквы — О.Л.П. — и почему-то подумала, что это женские инициалы. Какая — нибудь Ольга Леонидовна Петрова… А это — мне Лева потом объяснил — оказывается, просто лагерь.
— Отдельный Лагерный Пункт, — уточнил я. — Старая аббревиатура…
— Так ты, что же, — оттуда? Из этих? — Она вздохнула, озабоченно поджала губы. — Я вообще-то догадывалась, подозревала… Стало быть, все — правда?
— А хотя бы, — сказал я жестко, почти с вызовом. — Что это теперь меняет? Все равно, дела кончены.