Решающая встреча девушки Ян и императора произошла, когда ей уже было двадцать два года. По китайским понятиям – перестарок. А императору – вообще неудобно говорить, ему было пятьдесят шесть лет! Как наложница сына государя, Ян посещала дворцовые приемы. На одном из них она увидела, как император играет в го с наследником престола. Не знаю, что ей подсказало, что это ее шанс. По моему разумению, просчитать такое невозможно, что означает, что в китайской придворной интриге я ничего не смыслю… Увидев, что императору приходится туго (а она была хорошим игроком в го и поняла это рано), она быстро взяла любимую дворцовую собачку императора на руки. И в тот момент, когда позиция императора стала безнадежной, девушка Ян как бы нечаянно выпустила из рук собачку, та кинулась к хозяину-императору, вскочила на доску и смешала все шашки! Император поднял глаза и сразу увидел, кто его спас.
А оторвать своих глаз от красавицы он уже не смог. В мгновение ока в гареме сына стало на одну наложницу меньше. Тот отдал папочке красивую игрушку, слова не возразив, – в китайских законах непочтительность к родителям издавна входила в список «десяти зол» вместе, скажем, с заговором против императора, осквернением могил членов императорской семьи и государственной изменой, вследствие чего всегда каралась на полную катушку, без даже теоретической возможности амнистии или замены штрафом.
Очень скоро гарем императора быстро стал учреждением сугубо номинальным. Все силы, которые у него еще оставались, немолодой император тратил на новую наложницу. Теперь ее звали Ян Гуйфэн – «Драгоценная Наложница», а не «Драгоценная Супруга», как переводят некоторые переводчики, ушибленные нашей викторианской моралью. Император проводил с нею дни и ночи, приглашал ради нее в свои покои лучших актеров и музыкантов, не говоря уже о поэтах. Особенно почитали Ли Бо, которому оказывали поразительные знаки внимания. Когда его посещало вдохновение, лично Ян Гуйфэн растирала тушь для того чтобы он поскорей мог запечатлеть на бумаге свое новое стихотворение. А император собственной рукой помешивал в стакане для Ли Бо горячее питье драгоценной ложечкой. Что может быть лучше, чем такое отношение императора к поэту? Жаль, что недолго оно продолжалось…
Интриганы добрались и до Ли Бо. Посвятив Ян Гуйфэн очередное стихотворение, он сравнил ее с летящей ласточкой. Евнухи принялись нашептывать, что это издевательство: ведь Ян Гуйфэн была кем угодно, только не стройной и худенькой, красавица была в теле, вполне способная пережить легкий голод. И Ли Бо был изгнан из императорского окружения – женщины многое способны простить, но не насмешки над своей внешностью. Однако своей милостью император его не оставил. Отправляя его в странствие по стране, он вручил ему золотую пластину с указом: «Высочайше пожаловано Ли Бо звание беспечного и свободного ученого, вольно странствующего сюцая (по-нашему, человека с высшим образованием). В любом винном заведении страны он вправе получать вино, а в государственном управлении – деньги: в областном управлении – тысячу гуаней, в уездном – пятьсот (а каждый гуань – это тысяча монет в единой связке). Военные или гражданские чины или простолюдины, отказавшиеся при встрече с ученым обеспечить ему должное уважение, будут рассматриваться как нарушающие императорский указ». Тем не менее двор покинул великий ум. Не беда, скажете вы, бывают беды и похуже. Ах, не заглядывайте вперед – придет время и этим бедам…