Конечно, без сложностей не обходилось. Катарина осмеливалась возражать мужу; когда он много говорил за столом, она могла сказать: «Доктор, отчего бы Вам не помолчать и не поесть?» Однажды он не выдержал и заорал: «Я мечтаю только о том, чтобы женщины, прежде чем открыть рот, повторяли про себя „Отче наш“!» Хозяйственная Катарина вмешивалась в вопросы, которые не совсем касались дома и семьи – во всяком случае, по мнению ее мужа. Когда она попробовала заговорить о том, что со студентов, которые приходят к Лютеру в дом и записывают, что он скажет во время застольных бесед, можно было бы брать за это плату, ее обычно снисходительный супруг по-настоящему вспылил. Лютер говорил, что терпения требуют «мои отношения с Папой, еретиками, семьей и Кэти». Знаменитое немецкое перечисление четырех вещей на букву К, о которых женщина может думать – Kirche, Kuche, Kleider, Kinder (церковь, кухня, платья, дети), – не лю-теровская формулировка, но она достаточно в русле его идей. От феминизма Лютер, разумеется, был предельно далек и со свойственной ему грубостью любил повторять, что у женщины такая широкая задница, чтоб она на ней сидела, оставаясь дома, а не бегала, где ей вздумается.
Но Лютер всегда четко сознавал и вслух говорил, что с женитьбой ему повезло. Письма к ней он всегда подписывал словами «твой любящий и верный», и это не выглядит пустыми словами, сказанными для вежливости, – он действительно так считал. Всю жизнь Лютера рядом с ним была Кэти. Он страдал множеством болезней: подагра, бессонница, катар, геморрой, запор, камни в почках, головокружения и звон в ушах – небольшой части хватило бы на то, чтоб лишить его возможности нормально работать. Но Кэти терпеливо лечила его диетой, травами, приправами и массажем, преданно ухаживала за ним, и он обретал возможность продолжать свои труды. Когда же Кэти болела, Лютер восклицал: «О, Кэти, только не умирай и не оставляй меня!» Она его не оставила, но пережила ненадолго – скончалась через шесть лет после кончины мужа, будучи уже признанной матерью семейства, хозяйкой, благополучной, уверенной в себе и спокойной женщиной. Жаль, что судьба не дала ей пожить еще больше. Иногда даже спрашиваешь себя:
а смог бы Лютер выдержать несколько десятилетий столь чудовищно сложной жизни без такой преданности, верности, любви и заботы?
И скажите мне теперь: а что, собственно, значили безжалостные решения бессовестного отца Катарины, ее тяжелое детство и мрачная судьба в юности? Все зависит от того, как человек отнесется к счастливому случаю, ухватит ли его за бороду или отвернется и пройдет мимо. Ведь ясно, что, если бы Катарина не проявила сама почти немыслимую в те времена для женщин инициативу, впрямую предложив Лютеру себя, он бы не сделал этого никогда и они прошли бы мимо главного шанса своей жизни. Хорошо, что этого не произошло, но это уже не воля случая – это ее заслуга. Ну и, конечно, все зависит еще и от любви – потому что от нее зависит все! Лютер любил повторять: «Пусть жена сделает так, чтобы муж радовался, приходя домой. А муж пусть сделает так, чтобы она грустила, видя, как он уходит». Пусть какие угодно сложности мешают до брака жить жене, которая вдохновила мужа на эти слова, и мужу, который сказал их ей, если эти слова сказаны. Они все эти сложности победили. Кто мешает прочим, кроме них самих? Правда, это надо же было угадать – вышла замуж за гонимого еретика, а он оказался почтенным создателем нового вероучения. Однако в этом нет ничего невозможного – угадывают и более удивительные вещи. Но об этом – следующий рассказ.