– Вы не имеете права! – завизжал Николя козлиным голосом. Я – гражданин Франции.
– Ты громче кричи, – посоветовал Балаев. – Кон-су-ла! Кон-су-ла! Юль, может, все хором покричим?
– Или попросим Николя рассказать нам про права человека? Про Женевскую конвенцию? А, Николя? Про приезд в Россию по чужим документам? Про проникновение в пустую квартиру по общему балкону?
Затем я предложила Балаеву связать французу и ноги, для чего можно, например, использовать одно из платьев его прабабушки, после чего пойти обследовать место, где он что-то искал. Балаев с радостью разорвал платье на куски, связал Николя покрепче, причем еще и руки к ногам, чтобы француз оказался в наименее удобной позе из возможных, и вставил в рот кляп.
И мы вместе отправились в другой конец подземелья. Балаев по пути удивлялся моему чуткому сну.
Там я включила фонарик для беглого осмотра – и мы застыли на своих местах, в удивлении открыв рты.
Николя отодвинул несколько ящиков в самой дальней части, которую Балаев днем осмотрел только бегло. К тому времени осмотр ему уже надоел и он понял, что ничего особо ценного тут нет. За самым нижним ящиком, у земляного пола, находился люк в стене. Николя явно пытался открыть крышку люка. Она и заскрипела. Конечно, заржавела, если столько лет ее не открывали и не смазывали.
– Юль, посвети-ка, – попросил Балаев, садясь на корточки. Я опустилась рядом.
– Этот гад знал, что она здесь, – заметила я.
– Знал, подлюка. И молчал. Ладно, выключай фонарик. Сейчас попробуем открыть.
И мой товарищ по несчастью принялся за работу. Скрип был жуткий. Мне казалось, что банкир Глинских сейчас принесется сверху с пистолетами в руках и начнет в нас стрелять. Поэтому я постоянно прислушивалась, не раздастся ли какой-то звук в другой стороне подземелья. Однако там только ворочался Николя. Видимо, пытался освободиться. Но получалось у него плохо: Балаев постарался на славу.
К счастью, мой напарник был крупным и сильным мужчиной, так что крышку люка открыл, хотя и попотел. Боюсь, одна бы я с ней не справилась.
– Уф! – выдохнул Балаев. И принюхался.
Я последовала его примеру. Потом включила фонарик, в котором уже садились батарейки. Нашему взору открылся круглый ход, который когда-то был укреплен досками. Доски по большей части подгнили. Были покрыты столетней пылью, грязью, правда, ни одной убегающей от луча света крысы мы не заметили. Конец хода не просматривался.
Я выключила фонарик, чтобы не расходовать батарейки, и спросила у Балаева, полезет ли он по этому ходу вместе со мной.
– А ты точно полезешь? – Он усмехнулся.