Настороженность на лице короля сменилась самодовольной миной.
Напыщенный чурбан.
— Это очень благородно с вашей стороны, Себастьян. Увидимся утром. — Он подал руку.
Себастьян неохотно отпустил Жозефину и пожал руку королю. Если бы он считался только с собой, он придушил бы негодяя.
— До завтра. — Он натянул на лицо улыбку.
Грин закрыл дверцу кареты и отступил. Конюх и Толлинз обменялись взглядами, которые Себастьян не мог помять, потом Толлинз прикрикнул на лошадей и карета укатила.
— Куда, ваша светлость? — спросил конюх, когда лейтенант Мей и капитан Милтон помчались за каретой, оставив их в темноте.
— Не помню, чтобы я просил вас остаться, — заявил Себастьян, повернувшись к слуге.
— Прошу прощения, ваша светлость, но ливрейный грум — это не моя обязанность. Как я понимаю, вы взяли меня присматривать за происходящим, что я и делаю.
— Гм. — Себастьян оглядел толпу кучеров, лошадей, карет. В небе вспыхивали фейерверки. — Мне нужно добраться домой, — сказал он, направившись к мосту. Еще рано. Пип, вероятно, не спит. Он не хотел, чтобы дочь услышала новости от кого-то другого.
— Я найму экипаж, — сказал не отстававший Грин.
Себастьяну нужно было несколько минут уединения, чтобы подумать. Но он знал, что у Эмбри есть другие солдаты, и нет гарантии, что трюк Жозефины их остановит. Он понимал, что поставил короля перед дилеммой: выбрать дополнительное богатство или возможность навсегда закрыть рот тому, кто мог его выдать.
Судя по действиям Жозефины, она считает, что Эмбри выберет богатство. И весьма вероятно, она вместе с отцом думает, что своим заявлением заставила замолчать противника и добилась его сотрудничества. Что ж, пусть так и думает. Пока.
— Как ты устроила это, Жозефина? — проговорил отец между взрывами смеха. — Ты говорила, что он относится к нам с подозрением! — Он прижал руки к груди, не в силах сдержать радости. — Я почти исключил его из нашего уравнения. О Господи! Ты, должно быть, ему что-то сказала!
Жозефина сидела в противоположном углу кареты и потирала руку. От хватки Себастьяна синяк останется.
— Думаю, Мельбурн понял, — импровизировала она, — что Хейрек вот-вот сделает предложение, и, вероятно, сообразил, что может упустить момент.
— Превосходно, превосходно, превосходно! Я всегда говорил, людей объединяет одна черта — жадность. Все наши планы построены на этом принципе.
— Ты счастлива, mi querida[7]? — спросила мать.
Будущий жених явно нет. Он в ярость пришел от идеи жениться на ней. Без сомнения, Мельбурн найдет способ избежать брака и увидит ее на виселице. Когда она во всеуслышание объявила о предстоящей свадьбе, единственное, о чем он упомянул, — как можно было этого избежать. И если бы не угроза убийства, она поняла и приняла бы его гнев.