И мы остались с Верочкой вдвоем.
— Послушай, — сказал я, — что же происходит? Ты боялась, как бы твои родители не узнали, а тут — я вижу — уже всем известно! Этот швейцар так сейчас подмигнул, что я даже испугался, не начался ли у него нервный тик?
— Ну, милый, Енисейск — не Москва, — ответила она, поигрывая бровью, — здесь все, как на ладони. От людей не спрячешься… Но насчет этого гардеробщика я не беспокоюсь. Он меня не выдаст. Нипочем не выдаст!
— Это почему?
— Очень уж он не любит моего жениха… И вообще в ссоре со всей его семьею.
— Так у тебя есть жених? — Я на мгновенье застыл, пораженный. Потом проговорил, запинаясь: — Вот те раз… Где же он?
— В армии.
— Где?
— Во Владивостоке.
— И долго ему еще служить?
— Осталось полтора года.
— Он, что же, офицер?
— Младший лейтенант.
— Ну, и… Какие же у вас отношения?
— Нормальные, — усмехнулась она. — Переписываемся…
— Значит, ты его все-таки ждешь?
— Жду… — Она пожала плечами. — Как видишь. Да и он там тоже не скучает, я точно знаю! Но зачем ты затеял этот разговор? Я сейчас свободна, и я с тобой. Чего тебе еще надо? Давай-ка ужинать. И не будем отвлекаться!
…Потом мы лежали на полу, на разостланной медвежьей дохе. Было тихо, тепло. Свет мы выключили, и комната освещалась отблесками огня, бушевавшего в печке. Легкие розовые блики скользили по лицу Верочки, по ее плечам и груди. Я глядел на нее, и мысли мои путались.
„Какие все-таки странные, непонятные существа женщины, — думал я. — Вот как определить Верочку? Кто она? Имеет жениха и ждет его, и в то же время спокойно ему изменяет… И все же ее не назовешь гулящей девкой. Она не из тех, какие прибегают по первому зову, каким стоит только мигнуть".
Я вспомнил обо всех тех случаях, когда она обманывала меня, заставляла ждать понапрасну. И спросил, наклоняясь к ее лицу:
— Послушай, может, ты объяснишь теперь, что же тебе раньше мешало?
— А зачем тебе это знать?
— Но все-таки?
— Ты будешь смеяться…
— Нет, — сказал я, — даю слово! Так в чем же было дело?
— Ну, в чем, в чем, — неохотно проговорила она. — Возле твоего дома ведь церковь находится! Надо мимо нее проходить… Ах, тебе этого, наверное, не понять.
— Да нет, почему ж… Я понимаю, — пробормотал я. — Так вот ты отчего выбрала столовую!
— Ну да. Здесь удобно. Ничто не мешает.
— Но Бог-то все равно все видит, — сказал я, пряча улыбку.
— И все-таки это не одно и то же, — упрямо проговорила Верочка. Поднялась, со вздохом поправила волосы. И начала одеваться.
— Да и для тебя тоже здесь удобно… Ты же сам сказал: домой теперь приходить опасно.
— Это верно, — сказал я. — Но куда же денешься? Возвращаться все равно придется.