Шрайбер наклонился над столом и, нервно поигрывая шариковой ручкой, возразил:
– Нет, мы были дороги друг другу. Просто обстоятельства требовали более… более взвешенного подхода к нашим отношениям. Я не мог уйти из семьи, и Ангелика это прекрасно понимала… С другой стороны, в наших отношениях было какое-то нездоровое напряжение…
Шрайбер осекся. Фабель рискнул закончить фразу за него:
– …и однажды фрау Блюм решила послать вас к черту?
Шрайбер так и взвился:
– А поделикатнее нельзя?!
Фабель, игнорируя его ярость, давил дальше:
– Поэтому вы и пришли к ней тем вечером? Пытались упросить не расставаться с вами? И потеряли контроль над собой?
– Ничего подобного! Мы уже за несколько дней до того мирно договорились больше не видеться.
– Полагаю, вы периодически ночевали у фрау Блюм?
Шрайбер кивнул:
– Когда обстоятельства позволяли.
– Иными словами, когда находилось подходящее алиби для супруги.
Это уточнение не требовало комментария, и Шрайбер только передернул плечами.
– Значит, в квартире фрау Блюм были какие-то ваши вещи. И в тот вечер вы пришли их забрать. Так?
– Совершенно верно. Рубашки, запасной костюм, туалетные принадлежности и тому подобное… А как вы догадались?
– Спортивная сумка. Вы или хотели что-то забрать, или что-то принесли с собой – к примеру, орудия убийства. И когда же вы ушли из ее квартиры?
– Примерно без четверти девять.
– Вы пробыли там всего лишь четверть часа?
– Вряд ли больше. Ангелика только вышла из душа и спешила засесть за работу. Поэтому я быстро собрал вещи и ушел.
– Вы ссорились? Кричали друг на друга?
– О нет… конечно же, нет. Мы оба весьма ценили нашу многолетнюю дружбу. Хотели и дальше оставаться друзьями. Поэтому не было никакой ссоры, никакой разборки на повышенных тонах. Мы расстались очень цивилизованно.
– А выходя, вы никого не встретили? На лестнице, в подъезде, на улице?
Шрайбер искренне задумался, затем помотал головой:
– Нет, не помню, чтобы я кого-то встретил на выходе или возле подъезда.
– Вы сразу поехали домой? – спросил Фабель.
– Да.
– И когда там были?
– Приблизительно в девять десять – девять пятнадцать.
– Ваша жена это подтвердит?
– Неужели нельзя обойтись без Карин? – В голосе Шрайбера было не раздражение, а мольба.
– Боюсь, нам придется обратиться к ней, если она – единственный человек, который может свидетельствовать, что вы в тот день вернулись домой в девять пятнадцать. Вскрытие тела фрау Блюм показало, что она была убита около десяти часов вечера.
На Шрайбера было жалко смотреть. В последнее время он явно радовался тому, что привел в порядок свою личную жизнь. И вот все на его глазах расползалось по швам.