Во время первого и второго она сидела в тюрьме.
Во время третьего была на шумной вечеринке у владельца галереи.
Фабель вдруг с удивлением сообразил, что выставку она подготовила еще до выхода из тюрьмы.
– Однако сходство между вашими художественными произведениями и действительностью не может не тревожить, – продолжил он. – Не исключено совпадение, но есть вероятность, что убийца где-то видел ваши картины и решил воспроизвести их в реальной жизни. Для маньяков это довольно обычное поведение – у них свое понимание связи искусства и жизни, они любят подавать свои преступления образно и часто организуют сцену убийства как страшную живую картину… Впрочем, слово «натюрморт» точнее – при всей жутковатости подобного словоупотребления. Короче, мы имеем дело со случаем, когда жизнь подражает искусству.
– Или, вернее, смерть подражает искусству.
Марлис Менцель снова затянулась, пуская дым под стол. Фабель заметил желтый налет никотина на кончиках ее пальцев.
– М-да, жуть жуткая… – немного рассеянно протянула бывшая террористка.
Официант принес заказ.
– Вы, случайно, не получали каких-нибудь странных писем? В особенности электронных? – спросил Фабель.
Менцель пожала плечами:
– Все письма по поводу моей выставки странные. Реакция в основном вполне ожидаемая: одни пишут, что меня зря выпустили на свободу и мне гореть в аду за мои преступления, другие – что мне неприлично пытаться что-то создавать после того, как я столько лет занималась разрушением. Мол, преступникам не место в искусстве. Гений и злодейство несовместимы. Очевидно, и вы, герр гаупткомиссар, охотно присоединитесь к мнению подобных корреспондентов.
Фабель не заглотил приманку.
– Наверное, были и другие письма. От тех, кто писал о красоте насилия, величии ритуальных убийств?
Менцель на несколько секунд задумалась.
– Нет, такие придурки, к счастью, пока не подавали голоса. Мои картины против насилия. И люди с сердцем так их и воспринимают… Правда, недавно в галерее произошла неприятная сцена. Явился Вольфганг Айтель со свитой из журналистов. И разразился на телекамеры гневной филиппикой против моей работы – мол, она столько душ загубила, прочь кровавые руки от искусства!.. Особенно его взбесило, что я использую цвета национального флага.
Фабель внимательно слушал. Новое упоминание Айтелей!
– Вы тогда присутствовали?
– Нет. И думаю, этим подпортила его план. Наверное, он хотел распечь меня перед камерами – как Хрущев когда-то советских абстракционистов. Чтобы я стояла перед ним как провинившаяся девочка, а он бесновался и топал ногами.