Одна радость - в лесу сухо. Валежник отборный. Да зато и видимость отменная. Драконы видней комаров. И еретики горят прекрасно. Хоть бы туман пал. Хоть бы зима скорей. Хоть бы буря, что ли: ни зги не видно... ветер воет... как в старину... благодать...
2
Это буре подобно, но буря рукотворна, и моих рук дело всё, постигшее нас ныне. А потому нет мне места среди людей, нет мне названья и грехам моим искупленья нет.
Казавшееся мне прежде дурным представляется нынче невинным; забавы дикой молодости, шум крови в ушах, природные шутки беспородной плоти, радости драк и пирушек - по сравнению с деяниями моей мудрости, моего разума, моих трудов просто лепет детский... Я возомнил себя равным Природе, вздумал потягаться с Богом... и потягался... Хитрый умишко уже ищет лазейку: я ведь и не предполагал, каков будет результат! Да сама эта идея равенства с Природою уже несла в себе результат...
Когда Мишлина была совсем молоденькая, как она смеялась! Голос у нее был низкий, совершенно не подходивший к полудетской ее худобе. Она любила бегать простоволосой. Соломенные прямые волосы, разлетавшиеся на бегу. Маленькая Мишлина, собиравшая травы и сушившая их под потолком. "Эта - от кашля, говорила она, - эта - от лихорадки, эта - от сглаза". - "А приворотное зелье, - спрашивал я, - приворотное зелье готовить умеешь?" Она хохотала, румянец во всю щеку: "Надо будет - научусь!" Мишлина с детства была упрямой, как валаамова ослица; глядит, бывало, исподлобья, упрется - и на этом всё, не переломить, сладу с ней не было.
Появился Мишель; и кто из них кому преподнес приворотного зелья - поди разбери; скорее всего, вместе пили. Кажется, вчера они тут за руку ходили девочка и мальчик. Мишель, мэтр Мишель, что же ты натворил от своей заносчивости художнической... куда завел тебя твой талант... Впрочем, натворил-то все я. А расхлебывают другие.
"Моему муженьку в пальцы Боженька вселился", - говаривала Мишлина, любившая своего мэтра Мишеля без памяти. Все давалось ему словно бы без труда: он вырезал изваяния деревянных святых и ковал причудливые засовы на двери, отливал голосистые колокольчики; ему знакомо было ремесло гончара; он мог смастерить крошечные позолоченные ножницы для дочурки, сложить печь, изготовить черепицу; а какие чудные флюгера украшали кровли с легкой руки мэтра Мишеля! Какие вывески уснащали лавки ремесленников и торговцев! Какой удивительный был у этой пары дом! И во всех его святых, богородицах, феях, садовницах и богинях виделась мне Мишлина. Она по-прежнему любила собирать травы, которыми весьма успешно излечивала от самых разных болезней; в доме стоял странный запах настоев, отваров, снадобий, зелий. В зельях ли было дело, в самой ли знахарке - кто знает? Но прикосновенье рук ее исцеляло, и травки действовали безотказно и неукоснительно.