В дверь осторожно постучали.
Варлека быстро переключила комп на придверную камеру. Перед дверью номера
топталась коридорная барышня. Её потная физиономия была закутана в зелёную
гостиничную тряпку. Бурлеска, впрочем, уже видела её лицо — когда получала
ключи от номера. Откровенно говоря, хиджаб ей был уже не нужен. Хотя кто его
знает… мужчины бывают разные… Пр-роклятые гады.
— Вам письмо, — гукнула тётка в придверный переговорник.
— Оставьте у двери, — распорядилась Варлека, не вставая с места. Она
встревожилась: бумажное письмо наверняка означало что-то нехорошее.
Разумеется, гостиничная администрация должна была его проверить, но всё-таки.
— Горшок ваш? — буркнула коридорная, нагибаясь.
— Мой. Пожалуйста, уберите и принесите новый, — тяжело выдохнула Варлека,
чувствуя, как духота наваливается на неё с новой силой.
Она подождала, пока шлёпанье ног в коридоре затихнет, ещё раз осмотрела камерой
пространство — вроде никого не было, — потом осторожно приоткрыла дверь. На
коврике лежал белый конверт с серебристым металлизированным краем. Судя по
маркировке, срочное. Дорогое удовольствие. Единственная на сегодняшний день
гарантия конфиденциальности: чирикать пером по бумаге. Всё остальное ненадёжно,
гадские квантовые компьютеры ломают любые коды…
Стоп, занимаемся делом. Конверт. Обратный адрес парижский. Отправитель —
профессор Альфонс Рейке. Что-то смутно помнится, был ведь в её жизни какой-то
Рейке… очень давно, ещё до всех этих дел… как будто века прошли. Кажется, с
кафедры судебной психологии. Не он ли автор книги «Покушение на личную
неприкосновенность»?.. А-а! Ну конечно! Он же за ней ухаживал — в такой смешной
старомодной манере. Но она предпочла археолога, потому что её тогдашняя подруга
Августа Торанс ей сказала… хм, а ведь он кем-то приходился Августе? Муж,
брат, любовник? Отец? Боже мой, отец — сейчас это слово стало отвратно
двусмысленным, бывает ведь и это самое… нет, только не плакать, нет, не надо.
Она взялась за конверт дрожащими руками.
* * *
«Уважаемая госпожа Бурлеска» — профессор выводил слова по линованной бумаге
тонким пером, аккуратно и разборчиво, — «возможно, вы помните меня по
университету. Я некогда был научным руководителем вашей подруги Августы Торанс
и вашим платоническим воздыхателем. Надеюсь, я не оставил у вас неприятных
воспоминаний.
Я никогда не осмелился бы Вас потревожить, если бы не чрезвычайные и
прискорбные обстоятельства, которые меня отчасти извиняют. Неделю назад с моей
супругой Мартой случилось то несчастье, какое может в наше время случиться с
любой женщиной. Особенно ужасно, что его причинил нашей семье мой — а также и
Ваш — знакомый, Гор Стояновский. Мы никогда не были особенно близки, но я
всегда уважал его как блестящего специалиста в области криминалистики и просто
как человека…»