— К услугам мсье все удобства. Мсье прикажет сейчас принести костюм или… Ах, мсье, быть может, желаете отдохнуть на постели?
Беляев, содрогнувшийся при одном взгляде на продранное в нескольких местах и покрытое сальными пятнами ветхое одеяло, понял намёк хозяина и, вынув бумажник, отсчитал ему шестьдесят марок.
— Не думаете ли вы, мсье, что вам следовало бы прибавить одну бумажку ещё… в пользу того бедного матроса, который уступает вам свой костюм? — деликатно сказал Мишо, тщательно пересчитав деньги.
Беляев, у которого чесались руки сделать столь же красивый, сколь и энергичный «жест» в сторону хозяина, снова со вздохом вынул бумажник и прибавил пять марок.
Мишо прислал оплаченный авансом костюм часа через четыре. Беляев разложил на столе засаленные матросские штаны с узеньким чёрным ремешком, тонкую полосатую фуфайку с открытым воротом и короткий истрёпанный ватный бушлат. Тут же была старая синяя фуражка с треснутым козырьком.
К чести Мишо, надо сказать, что он не забыл присоединить к узелку настоящий матросский нож «пукко» с отточенным, как бритва, лезвием в кожаных ножнах.
Беляев не без чувства брезгливости надел на себя принесённый костюм, оказавшийся ему как раз впору, прицепил к ремешку «пукко» и принялся укладывать в саквояж свои вещи.
Оставив в бумажнике рекомендательные письма институтского профессора и кое-какие бумаги, он вынул из него деньги и пересчитал небольшие зеленоватые билетики, на которые ему разменяли ещё в Выборге деньги.
Всего вместе с деньгами, бывшими в портмоне, у него оказалось без малого пятьсот марок.
«Двести целковых — это ещё слава Богу!» — подумал он и, отделив мелочью двадцать пять марок, принялся зашивать в подол фуфайки остальные деньги.
В коридоре застучали тяжёлые шаги, и, прежде чем Беляев успел вскочить с кровати и повернуть ключ, в комнату ввалился курносый белобрысый матрос с красным обветренным лицом и бегающими беспокойными глазами.
— Хюве пейвэ! — поздоровался он, и его острые сверлящие глазки с изумлением остановились на лежавших ещё на столе кредитках и на изящном новеньком саквояже оборванного постояльца.
— Не понимаю… Что нужно? — с сердцем вскричал Беляев по-французски, торопясь прикрыть деньги снятым бушлатом.
— С «Лавенсари», — сказал матрос, с любопытством разглядывая комнату и её владельца. — Лодка! — сказал он ломаным французским языком. — Капитан Маттисон ехать прикажи…
— Хорошо! Сейчас буду готов! — крикнул Беляев, сконфуженный неожиданным вторжением матроса. — Подите, позовите хозяина!
Матрос, очевидно понявший его приказание, нехотя повернулся к двери, но пошёл не сразу и долго ещё топтался на пороге, не стесняясь следя за тем, что делал Беляев.