— Отличное дело! — согласился помощник. — Этак мы в полтора суток добежим, а то и раньше, если ветер марсели даст оставить. Двенадцать часов до вашего срока…
— Отличное дело было бы… Боцман! Гони наверх своих жеребцов!.. К повороту!
В эту ночь Беляеву пришлось остаться у штурвала подряд две вахты.
Сначала он отбыл свою подручным, потом пришлось заменить подвахтенного, которого обыкновенно укачивала боковая волна.
Ветер свежел, и, несмотря на то что у марселей, к великому огорчению спортсмена-штурмана, пришлось взять все рифы, через восемь часов шкипер, повернув под прямым углом, счёл уже возможным лечь на правый галс.
Отстояв у штурвала почти двенадцать часов, еле держась на ногах от усталости, Беляев дотащился до своей койки и заснул как убитый.
Шкипер не велел будить его на очередную вахту, и когда Беляев проснулся и вышел на палубу, он не понял сразу, всходило или садилось солнце на горизонте. На юго-западе, в какой-нибудь миле, поднимался из воды одетый яркою лентой песка лесистый берег с вылезавшими из-за дюн разноцветными крышами дач.
Беляев сразу узнал береговые курорты Майоренгоф и Дуббельн, в которых он прежние годы часто гостил то у знакомых, то у дяди-немца.
Подозревает ли добрейший Отто Карлович, что на трёхмачтовом, одетом парусиною барке, идущем вдоль берега в Ригу за солониной, находится его племянник в качестве простого матроса, — пришла в голову мысль Беляеву.
Дядя круглый год живёт в Майоренгофе на своей двухэтажной даче; вон её крыша, балкон. Быть может, дядя смотрит сейчас на «Лавенсари», выйдя полюбоваться закатом.
Беляев повернул голову и понял свою ошибку — солнце только что вылезло из моря на востоке. Чёрт возьми! Он ухитрился проспать, по крайней мере, восемнадцать часов!
Вышел из своей каюты шкипер Маттисон, разбуженный сигнальщиком. Зевая и почёсываясь, рыжий гигант оглядел, по морской привычке, горизонт и остановил недолго бинокль на выраставшем постепенно из моря белом столбике маяка «Больдераа».
— Пер-келе!.. — ворчал он под нос. — Не налететь бы на банку. Чуть-чуть на берег не садимся… Якоб!.. Круче к ветру! — крикнул он старшему штурвальному.
Боцман, стоявший на «Лавенсари» третью офицерскую вахту за недостающего помощника, подошёл к капитану и тихонько сказал ему что-то.
Маттисон обернулся и увидел Беляева.
— А! Гастон! — поздоровался он. — Ну как? Выспались?.. А мы уж к устью подходим. Делать нечего — пожалуйте бриться!
Шкипер пригласительным жестом показал Беляеву на люк.
— Погоди! Я сам тебя спрячу! — сказал боцман. — А то ты ещё, пожалуй, заблудишься.