— Попросту говоря, если не сумеем объяснить, откуда взялись Кэл и Джим, мы в заднице.
Я уставился в потолок.
— Ну и?.. — требовала моего участия в разговоре Мьюз.
— Эти два имени…
— И что насчет их?
— Почему именно Кэл и Джим?
— Не знаю.
— Ты еще раз допросила Шамик?
— Да. Показания те же. Очень четкие. Мужчины обращались друг к другу именно так. Я думаю, ты прав. Прикрывались этими именами, чтобы ее история выглядела совсем уж идиотской.
— Но почему именно Кэл и Джим?
— Возможно, случайный выбор.
Я нахмурился.
— Мы что-то упускаем, Мьюз.
Она кивнула:
— Знаю.
Мне всегда хорошо удавалось делить жизнь на части. Мы так делаем, но я справлялся с этим лучше многих. Мог создавать отдельные вселенные в собственном мире. И та или иная часть моей жизни никак не соприкасалась с другими. Некоторые люди смотрят гангстерские фильмы и удивляются, как это мафиози могут быть такими жестокими на улицах и такими добрыми и ласковыми дома. Мне это тоже под силу. Есть у меня такая способность.
Я этим не горжусь. Не вижу в этом особого достоинства. Но случается, такое очень даже полезно.
Последние полчаса, например, я выталкивал из головы очевидный вопрос: «Если Джил Перес не был убит, то где прожил все эти годы? И что случилось в ту ночь в лесу?» И, разумеется, отбивался от еще более серьезного вопроса: «Если Джил Перес выжил в ту ночь…»
Могла ли моя сестра выжить тоже?
— Коуп! — Голос Мьюз ворвался в мои размышления. — Что происходит?
Мне хотелось ей все рассказать. Но не сейчас. Сначала требовалось разобраться самому. Прикинуть, что к чему. Убедиться, что убитый действительно Джил Перес.
Я встал. Подошел к ней.
— Кэл и Джим. Мы должны выяснить, откуда взялись эти имена. И выяснить быстро.
Сестра моей жены Грета и ее муж Боб жили в Макмэншне на недавно застроенной тупиковой улице, которая ничем не отличалась от многих и многих новых тупиковых улиц в Северной Америке. Участки слишком маленькие для стоящих на них высоченных кирпичных монстров. Сами дома разнятся как общей формой, так и мелкими деталями, но почему-то выглядят совершенно одинаковыми. Все слишком уж вылизано, «под старину», но отовсюду торчат уши новизны.
С Гретой я познакомился раньше, чем с моей женой. Мать сбежала от нас до того, как мне исполнилось двадцать, но я помню, что она однажды сказала мне, за несколько месяцев до исчезновения Камиллы в лесу. В нашем городе с довольно-таки смешанным населением мы относились к числу самых бедных. Моя семья эмигрировала из бывшего Советского Союза, когда мне было четыре года. Началось все за здравие (нас встречали как героев), но очень скоро о нас забыли.