– Так-то, соколики! – подбодрил свое воинство Копейкин. – Кому – война, а кому – мать родна. Здесь внутри тротил, штука, конечно, огнеопасная, но если действовать аккуратно, то можно готовить еду.
– Только еды у нас нет, – проворчал Гена.
– Добудем, – пообещал Копейкин. – Расположение противника представляет собой хорошо укрепленную охраняемую линию, местами сильно развитую в глубину. Судя по запаху, справа от нас вовсю кашеварят. Отсюда задача – снять неприятельский пост вблизи полевой кухни и раздобыть провиант.
– Как это – снять? Так мы что же теперь вроде бандитов? – впервые искренне и без ехидства обрадовался Гена. – Анархия, что ли? Круто!
– Молодец, рядовой Воронов. Правильно подметил. Член народной банды – свободная птица и летит куда захочет, действует на свой страх и риск и не подчиняется никаким установлениям. Наша первоочередная задача – проникновение в тыл противника и подрыв его военной мощи изнутри, путем нападения на полевую кухню. Оружие захватим в ходе операции!
Гена и Копейкин вернулись не скоро и выложили из вещевого мешка несколько натовских вакуумных пайков, целую груду консервов, кашу, тушенку, галеты в картонной коробке, заспиртованный белый хлеб и даже мыло.
В отряде появилось оружие – натовский пистолет-пулемет и кортик морского пехотинца, снятый с постового. Копейкин наскоро перебазировал свое подразделение в еловую чащу и объявил большой привал с варкою пищи.
– Отряд, стройся! – скомандовал он после обеда.
Вся команда на удивление быстро построилась по росту.
– Рядовой Воронов, – торжественно перед строем провозгласил Копейкин. – От имени командования операцией объявляю вам благодарность за смекалку и сообразительность! Вернемся в часть – буду ходатайствовать о присоединении вашего срока службы под моим командованием к общеармейскому стажу.
Зачинщики беспорядков внутри отряда прекратили всякое сопротивление и безмолвно признали авторитет Копейкина. Опасаясь ответного удара миротворцев, Копейкин решил еще раз сменить месторасположение лагеря.
Уже стемнело, когда отряд вышел к озеру и двинулся вдоль берега, выбирая хвойник погуще.
– Тише! – насторожился Копейкин.
Из леса доносились мерные мелодичные звуки, словно пел и одновременно читал скороговоркой молодой мужской голос.
– Вроде поп, отпевает, что ли, кого? – удивился Крапивников.
– А вдруг ловушка? Не верю я этим попам, – проворчал Гена.
– И впрямь покойник, – ужаснулся толстяк, – с детства мертвяков боюсь!
– А чего нас бояться-то? – осклабился Гена. – Живых надо бояться, дядя!
Крапивников и Гена были заметно выше Копейкина, но мириться с подобной несправедливостью природы он не собирался.