– Да, он обещал работу по моей специальности, ведь я психолог.
– Будьте осторожны, после того как вы поработаете на драконов, перед вами останется лишь два пути. Первый – пройти через процедуру ЭлРаП, электронного разрушения памяти, и второй – умереть в яме с вонючими костями. Но есть еще один… – Сванте снял очки и отвернулся, притворившись, что протирает стекла. – Вы молоды и красивы, и ваше тело займет какая-нибудь Лазерта, заскучавшая в своей сумеречной зоне.
– Так что же нам делать?
– Бунт! И полная непредсказуемость, чтобы ваш враг не мог вас просчитать!
Снаружи донесся остервенелый собачий лай. Варвара выглянула в «окно». Во «дворе», напоминающем небольшой, ярко освещенный стадион, творилось что-то невообразимое. Огромные черные псы были спущены с поводков. Одни неистово облаивали испуганную толпу, другие волокли «обреченных» за края одежды.
– Что это? – спросила Варвара.
– Обычная выборка. Из толпы молодых, одинаково одетых людей собаки безошибочно выбирают тех, кто сегодня освободится от своей оболочки. Псы Смерти чуют тех, кто должен умереть.
На стене заморгал малиновый клоп, это Варвару вызывал Гвиадов.
– Я не оставлю вас. Вы можете на меня рассчитывать, – пообещал на прощание Сванте Аррениус.
Приметная машина с алым драконом на капоте неслась по Третьему транспортному кольцу, оставляя за собой шлейф инфернальной пустоты. На дисплее перед рулем водителя мигал и слезился маленький обреченный огонек: старый дом, точнее, подвал по улице Ивана Полоза, в последнее время известный как мастерская не слишком удачливого художника. Тот, кто сидел за рулем, хорошо чуял его притяжение и шел на запах жертвы без дисплея и карты. Там билось влюбленное сердце, оно источало божественные флюиды и космические потоки, бесценную энергию любви, самую чистую и самую редкую во Вселенной, и тогда тонкие ноздри Лазерты-Лилит напрягались, язык подрагивал от предвкушения, и узкий черный зрачок начинал пульсировать. Этот маленький приют посреди ночного города звал ее, как манит голодного странника золотое яблоко в саду или родниковый звон в летний жар.
Она двигалась все еще не вполне уверенно, используя память чужого тела. Припарковала машину во дворе, взяла из салона машины маленький кофр-холодильник, спустилась в подвал по выщербленным ступеням и тронула звонок черным лакированным коготком.
Дверь распахнулась, и потный всклокоченный человек, обладатель бесценного клада, потянулся к ней и, упав на колени, обнял ее ноги:
– Ну, наконец-то, а то я уже начал бояться за тебя. Ты совсем замерзла, девочка моя…