Минус две минуты. Говорухин отхлебнул чай, поглядывая то на часы, то на Морозова. Старший сержант делал вид, что гадает кроссворд, а сам то и дело косился на циферблат. Еще бы ему не нервничать — без приказа офицера активировать вироматы запрещено. А офицер молчит… а начальство недовольно будет…
Минус четыре минуты.
— Сань?..
Говорухин неторопливо допил чай, смял стаканчик, поднялся с кровати, скрипнув пружинами, подошел к мусорной корзине и аккуратно положил стаканчик внутрь. Все это время Морозов не отрывал от него взгляда. Говорухин, в свою очередь, посмотрел на него. Он знал, что очки скрывают глаза, а еще он прекрасно знал, что заставляет людей нервничать, разглядывая их в такой вот непринужденной позе, повернув голову.
— Сань, может, начнем? — спросил Морозов. Смутился.
— Действительно, кого ждать, солдат? — спросил Говорухин тихо.
Минус семь минут. Не успел Морозов протянуть руку к кнопкам активации, как затрещал телефон. Морозов вздрогнул, бросил взгляд на замершего у мусорной корзины Говорухина и быстрым движением поднял трубку:
— Сектор одиннадцать тире «а», старший сержант Морозов слушает…
Говорухин, опустив руки в карманы, подошел ближе. Из трубки доносилось:
«…чему не в Нише?…» — Мы, это, товарищ майор… — Морозов с мольбой посмотрел на Говорухина, но тот молча наблюдал за часами, или делал вид, что наблюдает, потому что за очками глаз видно не было, — товарищ майор, сеть немного выбило. Вы же знаете наш сектор. Все прогнило, порты через один работают…
«… е знаю, что у вас там прогнило, товарищ Морозов, а надо было доложить заранее! Через три минуты извольте наблюдать за вами в мониторе! Если нет — приеду лично, ясно?» — Ясно, товарищ майор.
Говорухин видел, что Морозов кидает на него непонимающие взгляды, но до ответа не снизошел.
Минус десять минут. Если Шепко еще не успел убраться из их квадрата Ниши, то ему же хуже. Говорухин обещал дать не больше десяти минут. А в наши суматошные дни время — это целое состояние.
Загудели вироматы. Воздух в одно мгновение наполнился запахом резины. В одном месте, переплетении проводов, заметно искрило. Прав был Морозов, техника здесь дореволюционная.
Шаркая тяжелыми бутсами по линолеуму, Говорухин подошел к креслу и уселся за монитор. Сзади примостился все еще немного бледный Морозов.
— Хорошо врешь, солдат, — сказал Говорухин, не поворачивая головы.
Морозов промолчал.
Автоматическая система ввела съемные скретчеты под кожу, чуть ниже шеи. Голова наполнилась звуками. Цвета в дежурной комнате стали ярче, черты окружающего мира — резче. Безумный художник прошелся по миру широкой кистью, оставляя яркие мазки на холсте.