Ну, вот совсем стемнело. Буквы расплываются, писать никакой возможности больше нет, так что, бай-бай, до завтра!»
*****
Несколько минут Майя лежала и смотрела в непроглядную тьму перед собой. Ничего не видно, хоть глаз коли. Это потому что шторы задернуты. Она прислушалась к себе. Сердце скакало в груди, как заполошное. Душно. Нужно выйти на свежий воздух, заодно и до ветру прогуляться. Решивши так, Майя поднялась со своего ложа из составленных в два ряда стульев, нащупала ногами тапки. Подошла к двери и, отодвинув щеколду, выглянула в коридор. Никого. Как была в ночнушке, в темноте все равно ничего не видно, она вышла из буфета. Несколько десятков шагов по короткому коридору, бессильная вертушка турникета, тяжелые двери. Девушка вышла на крыльцо и остановилась, вглядываясь в темноту.
Асфальтовая площадка, упирающаяся в бывший газон, машины, возможно припаркованные тут навсегда. Безумное количество звезд над головой и их двойники-отражения в лужах под крыльцом. Созвездия вроде и знакомые, но в тоже время, какие-то не такие. Непривычные. Словно звездам надоело сидеть на одном месте, и они разбрелись кто куда. Только луна за прозрачными кронами берез, какая была, такая и осталась. Майя еще раз оглядела площадку перед институтом — в темноте она казалась бескрайней. Свежий ветер щекотал голые ноги. «Кажется, скоро начнет светать. Небо на востоке уже чуть-чуть розовеет. Надо возвращаться, а то торчу посреди крыльца, словно пугало, еще увидит кто, в таком виде», — она покосилась на пустые черные окна института. Ну, все, по быстренькому делаем свои дела и обратно в койку». Вернувшись в буфет, Майя заперла за собой дверь и вновь улеглась на свою импровизированную кровать. Завернулась в одеяло и, зажмурив глаза, попыталась уснуть. Как ни странно, это получилось почти мгновенно.
*****
Под утро Илье приснился нечто странное. Вернее сам сон не запомнился, он был длинным и путаным, в памяти осталось лишь его окончание. В этом окончании, он садился в трамвай, чтобы ехать в Институт. Хотя точно знал, что никакие трамваи туда не ходят, там и рельсов-то сроду не было. Но почему-то сел. Они ехали и ехали. Мимо каких-то товарных станций, мимо стрелок и дорожных переездов. Вот и знакомые ряды гаражных боксов. Значит уже скоро. Охваченный внезапным сомнением, Илья оглянулся и с удивлением обнаружил, что салон пуст. Все пассажиры сошли неизвестно когда, только одна кондукторша с подозрением таращилась на него толстыми стеклами очков. «Молодой человек, — сказала она строго, — трамвай дальше не идет! Конечная! Дальше дороги нет!» То есть, как конечная? Он глянул в окно — трамвай стоял в заснеженном чистом поле. Илья почувствовал состояние близкое к панике. Куда же тут идти? Он хотел подойти к кондукторше и выяснить, как вдруг оказалось, что никакой кондукторши уже нет… и самого трамвая нет, а он стоит в поле, босиком на снегу, на пронизывающем холодном ветру, у края бездонного и бесконечного обрыва.