Совсем расслабиться Стриж ему не дал, заговорил, и как раз про то, чего так боялся хозяин:
— А ты ведь знал тогда, что должно было произойти, так ведь, Абрамчик?
Тот сразу покрылся потом. Всю жизнь он метался между двух огней: Мураем и Стрижом. Стараясь изо всех сил угодить одному и заручиться дружбой другого, в тот вечер он сделал свой выбор. И главным доводом были, конечно, деньги. Узнав от накаченного наркотиками Мурая, что этим вечером со Стрижом будет покончено, он пришел и вымолил, выцыганил десять тысяч, что Анатолий накалымил за целый год. Просил якобы на неделю, клятвенно обещал вернуть.
— Помнишь, как в ногах ползал?!
Стриж резко поднялся, уставился на Абрамчика своими немигающими ледяными глазами.
— Не был ты никому должен, просто ты знал все заранее. И ни слова не сказал. В дружбе клялся, целоваться лез, Иуда!
Абрамчик изобразил руками полное отчаяние, прижал их к груди, открыл рот, но звук предательски не шел.
Он слишком боялся Стрижа.
— Жалко ты мне тогда не попался, но ничего, я и теперь отыграюсь!
— Толь, Толь, постой, не надо так, зачем так! Не знал я, ей-богу, ничего не знал! А потом как бы я тебе их отдал? Я был здесь, а ты там. Они у меня тут, как в швейцарском банке, я отдам, прямо сейчас!
Он неверными движениями поднялся из мягкого кресла и на ватных ногах пошел к стенке. Повозившись с ключами, открыл встроенный там сейф, достал пачку мелких купюр, протянул ее Анатолию.
— Вот, бери, твое.
Стриж засмеялся, сгреб его за грудки, подтянул к себе.
— Ты что, сука, издеваешься? Думаешь, если я десять лет из жизни вычеркнул, то уж и не знаю, какие теперь цены?! Что ты мне тычешь свои поганые десять кусков? Что я на них, кило колбасы куплю? Я их тебе сейчас в глотку запихну, чтобы ты ими подавился, гнида! — И он шваркнул Абрамчика об его ореховую стенку.
От сотрясения лопнула верхняя стеклянная полка, тяжелый хрусталь обрушился на вторую, вторая, не выдержав удара, — на третью, и так, подобно нарастающей лавине, блестящая и звенящая груда хрусталя смела все и, наконец, застыла внизу сверкающей бесформенной кучей. Как сейчас пожалел Абрамчик, что сделал кабинет таким уединенным. Ни одна живая душа не услышала прощальный звон любимой коллекции коммерческого гиганта местного масштаба и не пришла на помощь.
— Десять лет назад, если ты уж такой забывчивый, на десять тысяч можно было купить самую престижную модель «жигулей» с гаком. Сколько сейчас стоит «девятка»? Только не ври, падла, я ведь узнавал!
Абрамчик, сидя на полу, нехотя назвал цифру.
— Ну, миллион зажал, но уже исправляешься.